- Вы, наверно, правы, Саша, - Владимир тяжело вздохнул. - Поехали на вокзал.

   - Интересно, как там Ерофей?

   - Что ему сделается? Он сейчас, наверно, очередного клиента везет.

   На Белорусско-Балтийском вокзале нам пришлось отстоять небольшую очередь, после чего Власов заслонил меня широкими плечами, а я принялся уламывать кассиршу. Женщина оказалась податливой особой, поэтому мне не только удалось купить билеты на два дня раньше, но и в купейном вагоне, заплатив сверх цены три червонца. Выйдя на привокзальную площадь, мы с Владимиром расстались.

   Я застал их на выходе из подъезда.

   - Здравствуй, Саша. Здравствуйте, Катя. Идете гулять?

   - Здравствуйте, Александр, - весело поздоровалась со мной Екатерина, которая уже не казалось такой напряженной и зажатой, как вчера. - А мы вас сегодня не ждали. Что-то случилось?

   - Ничего серьезного. Просто деловая встреча сорвалась.

   - Ой, как хорошо! - воскликнула девочка. - Саша, мы идем полотенца покупать. Пойдешь с нами?

   - Только в том случае, если мы потом зайдем в кафе. Ужас как хочу мороженого!

  Катя с Сашенькой весело рассмеялись. Весело болтая, мы пошли по улице.

   Во время прогулки, когда девочка отвлеклась на витрину магазина игрушек, я сказал тихо Кате: - Через три дня мы уезжаем. Мне хотелось бы чтобы у девочки было все готово к поездке.

   - Уже? Вы же говорили.... Хорошо. Я все сделаю.

   - Теперь насчет вас, Катя. Я хочу эту квартиру оставить за собой, но сейчас я перепишу договор на вас. С председателем домкома обо всем договорюсь и оплачу ее на три месяца вперед.

   - Спасибо вам большое, но почему вы это для меня делаете?

   - Просто люблю делать приятное красивым девушкам, - при моих словах Екатерина покраснела и опустила глаза. - Да что вы, право. Я ничего не хотел сказать плохого, чтобы вы там себе не надумали.

   - Я ничего такого не подумала, - сказала она, но ее заалевшие щечки говорили об обратном. - Вы сказали, что хотите оставить квартиру для себя. Это означает, что вы собираетесь вернуться?

   - Возможно, но сейчас говорить об этом нет смысла.

  Тут Сашенька подошла к нам и разговор прервался.

Глава 13

   Нас провожали. Катя пришла проводить Сашеньку, а Ольга - Владимира. Вышло довольно трогательно, у всех лиц женского пола были мокрые глаза, а Сашенька при расставании с няней даже расплакалась. Не успели мы пройти в купе, как девочка бросилась к окну и почти непрерывно махала рукой Екатерине, до тех пор, пока поезд не отошел от перрона, а потом еще минут десять сидела с грустным видом.

   Я купил три места, а четвертое место досталось дородному мужчине, лет пятидесяти, с окладистой бородой и внимательным взглядом, который неожиданно оказался потомственным купцом и глубоко верующим человеком. Он был одет в синюю шелковую косоворотку, подпоясан узорным ремешком, а его лакированные сапоги были начищены до зеркального блеска. Он поздоровался с нами, затем закинул саквояж и бумажный пакет на верхнюю полку, представился:

   - Меня Семеном Степановичем зовут. Купец.

  Мы в свою очередь тоже назвались, завязался разговор. К моему огорчению, как оказалось, он ехал в Минск тоже в первый раз, так что рассказать о городе он ничего не мог, зато живо, интересно и с долей юмора рассказывал о своей работе.

   - Вот я сейчас еду принимать товар. Четыре вагона мануфактуры. В нашей конторе сорок два человека работают, а отправили меня, потому что качество товара могу только я проверить. И гниль мне не подсунут, потому, как я фактуру любого материала знаю, что бязь, что ситец. При этом ответственность на себя возьму! А до того, как товар получать, крику и споров было, наговорили аж семь верст до небес! Цельных три совещания мои начальники-коммунисты собрали и провели. То в расширенном составе, то в укороченном. Смешно, ей богу. Ох ты! Прости меня господи, имя твое всуе назвал, - тут он трижды перекрестился, после чего продолжил. - Раньше-то, как было. Мы в прежние времена не по четыре вагона отправляли, а составами, и никаких совещаний, по этому поводу, не собирали. Придешь, скажем к Ерофею Палычу, и скажешь: возьмешь тридцать вагонов товара? Тот подумает, а затем скажет: беру. И все! Слова купца твердо! Больше ничего не надо! Теперь меня под каждый пустяк тащат подписывать контракт, составлять договор с банком, выставляют всякие условия. Вот не могу я этого понять и все! Как можно так дела делать? Три совещания с диким криком провели, все друг друга перебивают, бумажками друг другу в лицо тычат. Тьфу! Анафема!

   Поезд пришел в половину одиннадцатого утра. Виленский вокзал в Минске мне понравился своей, непонятной, но при этом весьма своеобразной архитектурой. Два двухэтажных корпуса, из красного кирпича, украшенные башенками, объединялись одноэтажной галереей, проходящей над аркой. Рядом с ним находилась, сверкая золотыми куполами Казанская церковь, построенная перед самым началом Первой мировой войны.

   Пассажиры выплеснулись из поезда, растекаясь по перрону. Мы еще в столице слышали, что Минск считается приграничным городом, а значит, там проверки проходят намного жестче. Именно поэтому мы решили разделиться, чтобы снизить риск. Если ориентировки на нас уже добрались до Минска, то чекисты должны искать двух мужчин и девочку. Именно поэтому Владимир пошел с девочкой, так это выглядело естественно, словно отец с дочерью, а я уже шел сам по себе. Владимир был одет, как советский служащий, на носу очки с простыми стеклами, в руке фанерный чемодан. В таком виде он не должен был привлечь внимание, а я вышел на перрон в мятой рубашке с отложным воротничком, в нечищеных сапогах и с солдатским мешком за плечами.

   Еще в окно вагона я увидел рассредоточившиеся по перрону военные патрули и наряды милиционеров, а кроме них, в этом у меня сомнений не было, здесь находились агенты ГПУ в гражданской одежде. В этом я убедился почти сразу, увидев, как нашего соседа по купе остановил военный патруль, потребовав документы, а еще спустя минуту один из патрульных, поднял руку. К ним сразу подошел человек в гражданском, по-хозяйски взял у купца документы и стал их проверять, одновременно задавая вопросы. Сразу стало понятно, что проверка идет в