Оказывается, «без обязательств» – это веселее, чем я рассчитывала.

Чуть позднее на той же неделе Доминик садится рядом со мной во время совещания и под столом кладет руку на бедро. Его палец то и дело касается кожи у меня под юбкой.

На следующей неделе, когда мы оказываемся одни в чудесно-неторопливом лифте, я падаю на колени, чтобы проверить, смогу ли довести его до финиша прежде, чем мы опустимся на парковку.

Мы выходим из лифта так, словно ничего не произошло. Доминик незаметно застегивает ремень, я следую за его машиной до квартиры, и мы пробуем три с половиной из двадцати упомянутых позиций.

Слава богу, мне не нужно беспокоиться о том, серьезно ли у нас все с Домиником, потому что в пятницу днем Амина получает предложение о работе. Ко времени, когда она звонит мне, чтобы рассказать об этом, она уже согласилась. Амина – мастер своего дела, и я вовсе не удивлена, что она получила предложение. Не удивлена я и тем, что она согласилась, учитывая, что это работа ее мечты.

Но вот что по-настоящему меня удивляет, так это то, что, когда я в субботу вечером добираюсь до ее квартиры в Кэпитал-Хилл, чтобы вместе поехать на праздничный ужин, повсюду лежат коробки.

– Наверное, я немного тороплюсь, – говорит она. – Они хотят меня видеть уже со следующего месяца, а это очень скоро, поэтому мы на следующих выходных летим отсматривать квартиры. Может, даже дом – там гораздо дешевле, чем здесь.

– Не так уж здесь и дорого, – беспомощно говорю я (здесь действительно дорого). Но я отчасти обижена тем, что она, зная о своем найме меньше суток, уже распекает город, в котором выросли мы обе.

Она поднимает накрашенную бровь. В детстве мы вместе пялились на себя в зеркале, пытаясь поднимать брови по очереди. Мне так и не удалось научиться, но Амина отточила этот навык до совершенства.

– Аренда обходится нам почти в три тысячи каждый месяц.

На улице чуть меньше двадцати градусов и прохладно – обычный май в Сиэтле, – поэтому Амина набрасывает кардиган, а затем они с Ти Джеем выходят со мной из здания начала двадцатого века, в котором живут. Когда они подписали договор пару лет назад, квартира досталась им почти даром. Они живут в паре минут ходьбы от баров, ресторанов, концертных площадок и миленьких бутиков – мест, которые, как мне кажется, важны для тех, кому чуть за двадцать, менее важны для тех, кому под тридцать, и подавно безразличны тем, кому больше тридцати. Единственное, что находится в паре минут ходьбы от моего дома, – это автозаправка. И, ну, другие дома.

Когда мы проходим мимо групп хипстеров с Кэпитал-Хилл, вейпящих у баров, Ти Джей перебрасывает Амине руку через плечо. Я пытаюсь не думать о том, что, будь Доминик моим парнем, я бы взяла его с собой на ужин, а не пошла одна, неловко топая за парочкой по тротуару, слишком узкому для трех пешеходов.

– Господи, как же громко, – говорит Амина, когда мы садимся за столик в тапас-баре, где бывали несколько раз. – Я никогда по-настоящему не осознавала, насколько в Сиэтле шумно.

– Уверена, в Вирджинии тоже есть бары, – бормочу я себе под нос, пытаясь не быть мудачкой, но разве она не понимает, что я по-прежнему буду жить в этом шумном, дорогом городе? Без нее?

Мы заказываем напитки и пару небольших тарелок с закусками. За столиком рядом какие-то технари обсуждают «Теслу», которую купил один из них. Ему хватает наглости заявить: «Не могу поверить, что пришлось так долго ждать, пока ее доставят».

– Прикиньте, жалуется на свою «Теслу», – говорит Ти Джей, отпивая неприлично дорогой фиолетовый напиток.

– Добавлю это в список вещей, по которым не буду скучать, – говорит Амина.

Это уже слишком.

– Да ладно, серьезно? – спрашиваю я.

Ее бровь снова подскакивает в отработанной манере.

– Что? – спрашивает она голосом, пронизанным обидой.

– Ты. Ни с того ни с сего засираешь Сиэтл. Я очень за тебя рада, честно, и знаю, что мы должны праздновать. Но понимаешь ли ты, как тяжело сидеть рядом, пока ты говоришь о том, как будешь счастлива, когда уберешься отсюда?

– Шай… я не хотела… – говорит она, пытаясь взять слова обратно. – Бля. Прости. Я… немного переборщила. Ты ведь знаешь, как сильно я ненавидела корпоративный рекрутинг. И от Сиэтла меня уже давно тошнит.

– Так и не скажешь.

Амина, уставившись, смотрит на напиток, возясь с соломинкой.

– Слушай. Может, тебе тут и хорошо – ты занимаешься тем, чем всегда занималась. Работаешь там же, где работала со времен универа. Но мне всегда хотелось уехать. Сразу же после выпуска… – Она прерывается, словно осознав, что собиралась сказать лишнее.

– Амина, – тихо говорит Ти Джей, накрывая ее руку своей. – Ты уверена, что…

Она отвечает полуулыбкой, как бы убеждая его, что, как только сделает это признание, все придет в норму, и это меня тревожит.

– Да. – Она поворачивается ко мне. – Сразу же после универа я получила предложение от экологической организации из Нью-Йорка.

Вот это новости.

– Ты… что?

– Да. – Она гримасничает, наверное, уже жалея, что призналась. – Но я им отказала. Ты все еще пыталась встать на ноги, и совесть не позволила мне оставить тебя.

Ее слова падают на пол как кирпичи.

– Я… я тебя не просила, – говорю я, не в состоянии осмыслить то, что она только что сказала. – Я понятия не имела. Если бы ты мне сказала, я бы посоветовала тебе взять эту работу!

Меня трясет от того, что она обсудила это с Ти Джеем и что они решили это от меня утаить (по крайней мере, на время). Разумеется, он знает. Ти Джей – ее номер один. Вот что случается, когда находишь верного человека. Они вместе переезжают в Вирджинию, оставив меня позади. И на сей раз она не боится, что я попытаюсь ее удержать.