Малыгин выбрался из кустов, подскочил к другу. Он не знал, что делать, какую помощь оказывать, а увиденная красно‑сизая слякоть просто парализовала способность к мышлению. В то же время, руки что‑то параллельно делали сами. Леха подивился этой особенности и сквозь глухоту, вызванную грохотом выстрела, понял, что завалившийся набок Харламов хрипло говорит.

– Н‑набок… – посиневшими губами шептал Дмитрий, – ч‑чтоб‑б… не… не захлеб‑нуться… Леха… Больно, бля…

– Сейчас, сейчас… – Малыгин аккуратно положил друга на снег, стараясь не смотреть на рану.

Сзади затрещали кусты, стрелок‑малолетка побежал вслед за Макаром. Шум драки стихал, слышались лишь отдельные выкрики. Трое кавказцев сдирали золото с побитых блатных, что‑то выговаривая матом и раздавая оплеухи. Своих раненых они уже унесли.

– Л‑леха… К‑кровь с‑струе‑й…? – сипел Харламов, – п‑посмотри‑и‑и…

– Нет, Димон, – Леха заставил себя посмотреть, – сочиться просто… Но там всё вперемешку…

– А‑а, бл… – застонал он, – д‑дав‑ай… курткой замотай м‑мне…и за «с‑скорой» надо…

Леха, не ощущая холода, скинул с себя куртку, олимпийку, под которой оказалась белая футболка. Он содрал её и, следуя отрывистым подсказкам Харламова, приложил к ране. Затем примотал получившийся тампон олимпийкой.

– В‑всё…, – Дмитрий закрыл глаза, – н‑ноги‑и согни‑и‑и мне и… за врачом… Есть еще врем…я… Бля‑я‑я… Сука… Б‑больно…

Леха вскочил на ноги и по пояс голый, перепачканный кровью побежал в сторону основной площадки.

– Пацаны!!! – заорал он, завидев раму Веселова, выбегающего на полянку впереди разгоряченной толпы победителей.

– Положили всех! Я Буче чавку сломал! – не понимая Малыгина, кричал амбал, – где Харлам!? Надо обозначаться! Речугу блатным толкать!

– «Скорую», Рома, надо «скорую»!!! – Лехе удалось перекричать, но тот сам уже все понял.

Красновский старшак подбежал к лежащему в позе эмбриона Харламову и быстро скинул с себя верхнюю одежду.

– Взяли аккуратно! – Ромыч расстелил исполинскую кожаную куртку.

Парни погрузили, потерявшего сознание, Харламова и понесли в сторону парковки.

– Уходим!!! – громогласно на весь лесопарк рявкнул Ромыч.

Леха смотрел на исход победившего в драке братанского воинства. Приехавшие наказать блатную армию, исчезали между деревьев: кто‑то кого‑то подволакивал, кто‑то своим ходом, группами или по одному. Двое побитых на поляне блатных тоже ретировались. У дерева остался стоять один лишь Леха. Он поднял свою куртку, натянул прямо на голое тело и увидел торчащую из небольшого сугроба рукоятку обреза. Малыгин поднял орудие убийства и, сунув себе за пазуху, чиркнул о палец окалиной неровного спила. Несколько капель крови упали на розовый, от харламовской крови снег, слившись в однотонной гамме.

Слезы непроизвольно хлынули из глаз и он побрел в сторону города. Мимо разбитых на парковке машин сегодняшних антагонистов. По лесополосе вдоль дороги, на которой ещё десять минут назад шелестели колеса «колонны решимости». Мимо заброшенной церкви без креста, меж аляповатыми ларьками конечной остановки. Параллельно течению тихой камерной Вологды – реки, скованной шугой неровного льда…

Сквозь надрыв безмолвной истерики, освободившей его от нервного напряжения последних дней, билась только одна мысль: «Только бы он жил, только бы жил…»

Глава 32

Больше Леха в «Джеме» не работал. Начавшаяся сразу после Нового года, сессия не оставила времени не только на подработку, но даже и на тренировки в боксёрской секции. После сессии же Малыгин уехал домой на каникулы и, вернувшись в марте в Вологду, полностью погрузился в учебный процесс. Выволакивать себя за уши на летней сдаче экзаменов, с горем пополам вытягивая «трояки», больше не хотелось. В апреле состоялся серьёзный разговор с Красновым. Тот, по – отечески обозвав его «говном в проруби», попросил воспитанника определиться: в боксе он или в охране ночного клуба. Малыгин выбрал первое и уже в мае уехал в Крым на сборы на базу украинской сборной. Так для федерации было дешевле, а для Лехи полезнее. Ну, а хохлам интереснее в формате развития. На подобные сборы приезжали боксёры со всего постсоветского пространства, которым по каким‑то причинам не находилось мест в родных базах спортивной подготовки. Соответственно, украинский тренерский состав на приехавших изучал изменения методик подготовки будущих соперников. С деканатом Краснов договорился об индивидуальной сдаче и лояльной приемке экзаменов, а Малыгин взял с собой тяжеленную сумку с учебниками. Через месяц Леха победил на международном турнире в Ялте, затем поучаствовал ещё в нескольких командных встречах, где практически везде выходил победителем.

Начало учебного года Малыгин встречал уже в составе сборной команды «Динамо», куда его умудрился засунуть Краснов, по липовым бумагам оформив как милиционера взвода ППС . Расчет был на попадание боксёра в сборную для участия во Всемирных Полицейских Играх. Леха прошел все отборочные этапы и был направлен в ГУВД СанктПетербурга, однако за день до оформления канадской визы (соревнования проходили в Калгари) получил сильное растяжение связок плечевого сустава, оставшись за бортом красивой зарубежной поездки. Там же, в Питере, он аккуратно спросил у Краснова про Таню. Тот, несколько удивившись вопросу, ответил, что Таня уехала на лето учиться в Италию гостиничному бизнесу. Сам же Владимир Николаевич купил крупный отель на Кипре. Скорее всего, для бизнес‑будущего своей дочери.

Нырок в учебу – с лангетой во всю руку он не вылезал из библиотек – позволил Лехе остаться на плаву перехода через экватор. А дальше, как это бывает во всех учебных заведениях, имидж начал работать на него.

Во‑первых, слава о малыгинских победах на спортивном поприще гремела во всех институтских корпусах. Во‑вторых, профессорско‑преподавательский состав, всегда скептически относившийся к спортсменам, увидел, что Малыгин от типичных представителей спортнабора отличается интеллектом, умом и сообразительностью. В‑третьих, со второго семестра началась военная кафедра, где Малыгин был признан перспективным офицером запаса. Ну, а в‐четвертых, Краснов пробил лехино участие в спартакиаде СНГ, как единственного представителя Вологодской области. Леха уехав, на неделю, занял в Москве первое место и получил долгожданное звание мастера спорта. Про него написали во всех вологодских газетах. Марина Беркович первая заявилась в комнату к победителю и вознаградила его таким эротическим фейерверком, что событие обсуждалось на неделю дольше. Кстати, её «фейерверки» для Малыгина из периодических превратились в перманентные.

Учебный девяносто восьмой закончился на мажорной ноте. Малыгин стал лучшим на военной кафедре и, после заключительных сборов, состоявшихся после четвертого курса, получил звание лейтенанта запаса. Он не рассчитывал, как многие, избежать призыва, заручившись