В голосе сердара явно была насмешка: море, где ты камнем пойдешь на дно. Поэтому у себя в палатке Исмаил отставил кувшин с вином, не выпив ни капли, и подумал: «Так откармливают гуся перед тем, как зарезать его и вынуть печень».

– Али! – крикнул он. Вошел его слуга, совсем еще мальчик. Ичоглан, каким не так давно был и сам Исмаил. – Ложись здесь, в моей палатке. Я вижу, тебе нездоровится. Сердар пожаловал мне теплое одеяло, а я совсем не мерзну.

Али, почти еще ребенок, и в самом деле плохо перенес морское путешествие. Слугу, похоже, знобило, и он с радостью лег в палатке. Исмаил же, вооружившись до зубов, ушел в лагерь, незаметно смешавшись в темноте с теми, кто спал под открытым небом.

Он лег прямо на землю, закутался в плащ и стал неотрывно смотреть на звезды, пытаясь думать о том, как они прекрасны и как безмятежна жизнь во дворце по сравнению с воинским походом, где смертельный удар можно получить как в открытом бою, так и в спину. И как хорошо будет вернуться туда, в Топкапы, где ждет его Фатьма и где сестра скоро родит султану наследника. И насладиться своим триумфом.

Но сначала ему надо вернуться…

Под утро Исмаил все-таки уснул. Он был молод, здоров, и ему хватило всего пары часов крепкого сна, чтобы хорошо отдохнуть. Проснулся он от запаха еды: в лагере разожгли костры и готовили нехитрую солдатскую похлебку на завтрак.

Исмаил подсел к одному из закопченных казанов, с досадой подумав, что у него нет ложки.

– Держи, парень, – огромный усатый солдат, добродушно улыбаясь, протянул ему деревянную ложку, которую, видимо, выстругал сам от скуки. – Чего-то я тебя раньше не видел.

– Вчера прибыло подкрепление, – Исмаил почувствовал, что зверски проголодался. Ужин, предложенный пашами, внушал ему опасение, в пище или в вине мог быть яд. – Я из новеньких. Нам приказали насыпь строить. Рабочие мы. Штурм скоро будет.

– Мало им, видать, что половину нашего брата уже положили под этими стенами, – с лица добряка вмиг сошла улыбка. – Мрем здесь как мухи, кто от войны, кто от болезни.

– Половину войска уже потеряли, говоришь? – не удержался Исмаил.

– Парень, да ты кто такой? – пригляделся к нему солдат. – Эге! Да у тебя руки нежные, как у женщины! Аллахом клянусь, что ты не держал в этих руках ни заступ, ни лопату!

– Ты прав, я не строитель, – с досадой сказал Исмаил, уж больно быстро его разоблачили. – Но я и в самом деле прибыл вчера, только с подарками от султана.

– Деньги нам раздали, хвала нашему падишаху, – лицо усатого вновь расцвело улыбкой. – А то совсем худо было. Ни жалованья, ни славы. Добыча когда еще будет, гяуры сдаваться и не собираются… Я из наемников. Из безземельных. Куда податься, как не на войну? Коня купить дорого, купил мушкет, как только узнал, что война будет.

– А на мушкет где деньги взял?

– Лучше не спрашивай, – усатый расхохотался. – Что, не по вкусу тебе солдатская еда? – кивнул он на казан. Исмаил в ответ энергично заработал ложкой. Поев, он снял с пальца дорогое кольцо: – Возьми, друг. Это от чистого сердца. Позволь мне и дальше есть здесь, с тобой. И не говори никому обо мне. И еще мне нужно укрытие на ночь. Я могу тебе доверять?

Усатый солдат повертел в руках кольцо, подставляя солнечным лучам оправленный алмазами рубин, который был похож на застывшую каплю крови. Солнце делало ее живой, рубин завораживал, когда его грани начинали играть. Видя, что головорез, прошедший огонь и воду, похож сейчас на маленького ребенка, получившего игрушку, Исмаил подумал, что делает правильно, нося дорогие перстни. Бакшиш всегда под рукой, никто не устоит перед блеском драгоценного камня.

Усатый ворчливо спросил:

– Золото, не врешь?

– Оно стоит очень дорого, – улыбнулся Исмаил. – Спрячь его. Вернешься домой и купишь землю.

– Не много ли платишь за солдатскую похлебку? – прищурился усатый.

– Я плачу за жизнь, – твердо сказал Исмаил. – А она бесценна.

– Ладно, парень, приходи.

Солдат неторопливо спрятал в карман кольцо. К костру подходили и другие отведать похлебки.

– Парнишка из новеньких, – кивнул усатый на Исмаила. – Необстрелянный еще. Поможем ему, братцы. Не то убьют в первом же бою.

– Расскажите мне, как здесь и что, – серьезно сказал Исмаил, подвигаясь и давая место у очага вновь пришедшим. – Почему не штурмуете крепость?

Солдаты заговорили дружно, выражая свое недовольство сердаром. Только через час Исмаил оставил своих новых друзей и пошел искать Юсуф-пашу, чтобы спросить у него про шпиона в крепости. У Исмаила созрел план, как ему убить двух зайцев: расправиться с Султанзаде Мехмед-пашой и уговорить венецианцев сдать Канею. Сохранив при этом жизнь и османских солдат, и осажденных. Исмаил понял, что за два месяца осады все измучились и хотят мира. Но для переговоров нужен веский довод и нужен посредник.

Юсуф-пашу он нашел сидящим в деревянном кресле среди окруживших его военачальников. Они издалека смотрели, как растет насыпь у крепостной стены, и обсуждали новый штурм после того, как с этой насыпи откроют огонь турецкие пушки. Военный совет выглядел вполне мирно: никто никуда не торопился.

– Приветствую сердара, – низко поклонился Исмаил. Паши расступились, и Юсуф увидел гонца падишаха. Лицо сердара вмиг изменилось:

– Ты?!!

– Я так крепко уснул после сытного ужина и кувшина вина, любезно предоставленного мне вами, Юсуф-паша, что опоздал на совет. Думаю, мне простят это, раз я с дороги.

– Ну и наглец! – вырвалось у сердара.

– А кого же тогда зарезали? – вырвалось у одного из пашей. – Вы сказали, сердар, что ночью была вылазка осажденных и гонец падишаха мертв! Мы уже отправили в Топкапы письмо, где сообщили повелителю о случившемся и просим его милости за то, что не уберегли его посла.

– Мне удалось отбиться от нападавших, – насмешливо сказал Исмаил. – Хотя их было не меньше десятка. Вы ведь подтвердите мою храбрость, паши?

– О, это чудо, что ты жив! Хвала Аллаху! – кисло сказал сердар, воздев руки к небу. – Я напишу повелителю, что хранитель его покоев проявил невиданное мужество, отбиваясь от гяуров.

– Благодарю, – нагнул голову Исмаил. – А теперь могу я принять участие в совете? Падишах дал мне напутствие, и я должен донести до вас, паши, его волю.

«Бедный Али, – подумал он. – Это его зарезали ночью. Но волку, коли он хищник, всегда нужна жертва: беззащитный и доверчивый ягненочек. Я собираюсь загрызть вожака стаи, и мне нужна кровь десятка