И я громко воскликнул и сотворил крестное знамение… раз и другой. Огненная леди нетронутой стояла передо мной.

– Ты больше не связан с силами добра, они тебе не подвластны, – произнесла она. – К чему призывать их против меня?

И я упал на колени и прикрыл руками поникшую голову, а она прошептала:

– Скоро ты будешь со мной, любовь моя, ибо я буду здесь. Я буду ждать тебя.

Когда я поднялся, огненной леди уже не было.

Я вышел из зачарованного круга и разбушевался в безумии своем: бросался на стены и в огонь, разыскивая ее, чтобы уничтожить. Все проклятия, которые только отыскались в моей памяти, я выкрикнул тогда одно за другим, однако вокруг возвышались лишь холодные каменные стены.

Помню, как воскликнул в ярости:

– Я уничтожу тебя! Если понадобится, я уничтожу твой мир, лишь бы избавиться от тебя!

И я побежал в ночную тьму. Помню, что факел пылал в моей руке, замок был старым, дерево сухим, и на постройку моего дома ушло больше древесины, чем камня…

И когда я, рыдая, бежал по дороге, вниз, с холма, а пламя рычало у меня за спиной, мне показалось, что с башни донесся голос, плач и крик. Я вспомнил об Элизабет и чуть не повернул назад. Увидев охваченный огнем замок на холме, я упал на колени и воззвал к Элизабет, назвал ее имя, пытаясь уйти от сил тьмы и вымолить у Господа прощение. Там и тогда они и нашли меня, жители деревни, и утащили с собой, криками обвиняя в безумии.

И вот я умираю, как и отец мой, осужденный за колдовство и убийство, ибо Элизабет погибла под руинами замка. Лишь один день я пролежал в тюрьме, глядя на эшафот, что возводили снаружи, и долго размышлял о безумии, которое охватывает человека целиком.

А когда наступил день, я встал (как отец мой давным-давно; как мой отец!) у подножия эшафота и услышал, как толпа выкрикивала проклятия. Тут ряды расступились, и ко мне подошел Николас.

– А, сводный брат! – весело воскликнул он. – Складно же ты отомстил за отца!

Я лишь спросил его:

– Как ты спасся из пламени?

– Мать вытащила меня без единой царапины.

– Твоя мать?

– Да, – кивнул он. – Ты видел ее каждую ночь, она являлась тебе в огне – она предала нашего отца, сводный брат!

Рассмеявшись, он отвернулся, чтобы уйти, но передумал и возвратился. Когда он взглянул на меня, его бездонные глаза смотрели сурово.

– Сводный брат, – произнес он, – я хочу кое-что тебе дать.

Он взял мою руку и крепко ее сжал. Меня охватила дикая, отчаянная надежда, и я со слезами крикнул, думая, что еще могу спастись от смерти:

– Николас, помоги мне! Что ты можешь мне дать?

– Ах, сводный брат, – насмешливо вздохнул Николас, – как ты горяч! – Он снял с моего пальца кольцо – оно соскользнуло легко, не сопротивляясь – кольцо моего отца с гербом нашего дома. – Я даю тебе свободу, брат дома моего, – сказал он и указал на эшафот.

Все так же смеясь, он развернулся и прошел сквозь толпу, а я кричал ему вслед и бился в моих путах, чтобы вскочить и броситься на него. В ответ лишь взревела толпа, и палачи повлекли меня на эшафот. С высоты я увидел Николаса: он направлялся к дому, даже обернулся и помахал мне рукой. Я разглядел его еще раз, когда он вскочил на коня и поскакал по длинной дороге к тлеющим углям моего дома. Обхватив руками склоненную голову, я понял – теперь дьявол и вправду стал властелином на холме.

Что за мысль!

Ужин был хорош. Маргарет сидела с книгой на коленях и смотрела, как ее муж переваривает пищу, этому процессу он всегда уделял много времени. Не поднимая головы, он опустил сигару и перевернул свободной рукой газетную страницу. Маргарет с гордостью подумала, что, в отличие от многих мужчин, о которых она слышала, ее муж не засыпал после особенно хорошего ужина.

Маргарет безразлично перевернула страницы книги – ничего интересного. Она знала: если попросить мужа отвезти ее в кино, прокатиться на автомобиле или поиграть в кункен, он с улыбкой согласится; он всегда готов угодить ей, даже после десяти лет брака. Внезапно в голову Маргарет пришла странная мысль: сейчас она возьмет тяжелую стеклянную пепельницу и разобьет ее о затылок мужа.

– Хочешь, сходим в кино? – спросил муж.

– Нет, спасибо, – ответила Маргарет. – К чему?

– Кажется, тебе скучно, – заметил он.

– Ты следил за мной? – удивилась Маргарет. – Я думала, ты читаешь.

– Просто взглянул на минуту.

Он улыбнулся ей как человек, который после десяти лет брака все еще очень любит жену.

Мысль разбить стеклянную пепельницу о голову мужа никогда раньше не донимала Маргарет, теперь же она не давала ей покоя. Маргарет встревоженно заерзала в кресле, думая: «Ужас, откуда во мне такое? Наверное, извращенная ласка», – заключила она и засмеялась.

– Что смешного? – спросил муж.

– Ничего.

Маргарет встала и прошлась по комнате до двери в коридор, просто так, без цели. Ей было очень неловко, и даже взгляд, брошенный на мужа, не помог. Шнур, удерживавший шторы, заставил ее задуматься: может, задушить? Она сказала себе: дело не в том, что я его не люблю, я просто неважно себя сегодня чувствую. Как будто должно случиться что-то плохое. Придет телеграмма или сломается холодильник. «Утопи его», – предложила золотая рыбка в аквариуме.

«Послушай, – сурово сказала себе Маргарет, выйдя в коридор и встав так, чтобы муж ее не увидел, взгляни он поверх газеты, это совершенно нелепо. – Взрослая женщина не должна изводить себя глупыми страхами – это как бояться призраков или чего-то в таком духе. С ним ничего не случится, Маргарет, – она едва не произнесла этого вслух, – ничто не навредит ни тебе, ни твоему мужу, ни тем, кого ты любишь. Все будет хорошо».

– Маргарет! – позвал муж.

– Да?

– Что-то не так?

– Все в порядке, дорогой, – ответила Маргарет. – Просто захотелось попить воды. Отравить его? Толкнуть на дорогу перед машиной? На рельсы, перед поездом?

«Я не хочу убивать мужа, – сказала себе Маргарет. – Я никогда не мечтала его убить. Я хочу, чтобы он жил. Прекрати, прекрати».

Она выпила воды, раз уж сказала мужу, что собирается это сделать, вернулась в гостиную и села. Когда она вошла в комнату, муж внимательно на нее посмотрел.

– Ты сегодня выглядишь очень беспокойной, – заметил он.

– Наверное, из-за погоды. В жару мне всегда тревожно.

– Может, все-таки сходим в кино? Или прокатимся,