дом связника. Рябов нажал на кнопку звонка. За его спиной Орлов и Геращенко застыли в напряженном ожидании, сжимая в руках ножи.

Послышались шаги, звякнуло ведро, затем проскрипела щеколда, дверь приоткрылась, и в щель просунулось настороженное лицо хозяина. Задержав взгляд на ночных гостях, он произнес:

– Вам привет от Андрея Петриченко.

Рябов с облегчением выдохнул:

– Спасибо. Как он поживает?

Хозяин – его звали Люсьен – кивнул, отступил в сторону и впустил гостей в дом. Сам он какое-то время постоял на крыльце, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. Лагерь вдалеке все еще был погружен во тьму. Закрыв дверь на щеколду, Люсьен проводил гостей в комнату на второй этаж. Только тут беглецы окончательно поверили, что их дерзкий план удался. Работа на немцев, ненавистный «Фон» с его сворой – все это осталось позади. Радость пьянила, кружила им головы. Геращенко даже запел тихо, и ему вторил Орлов, а по лицу Рябова гуляла блаженная улыбка.

Люсьен согрел для них воду и почти приказным тоном отправил в ванную смывать с себя лагерную грязь. Рваные лагерные робы он сложил в мешок и унес, а вместо них притащил целый ворох гражданской одежды. Благоухающие хорошим мылом, теперь уже бывшие заключенные с энтузиазмом занялись примеркой. Потом Люсьен накормил их, и они все вместе выпили по бокалу терпкого французского вина за освобождение.

В ту ночь они спали как убитые, не слыша ни воя лагерной сирены, ни окриков надзирателей, ни лая собак.

Ночь подошла к концу. Первым проснулся Рябов – лежал и не находил в себе сил подняться с постели, по всему телу разлилась блаженная слабость. Рядом похрапывали Орлов и Геращенко, на их лицах застыли почти детские улыбки.

Чуть позже, деликатно постучав в дверь, Люсьен сообщил, что в целях конспирации им необходимо сменить укрытие, и после завтрака они отправились в другой дом, неподалеку.

Там их ждал Алексей, один из руководителей Комитета советских военнопленных. В его голосе был слышен легкий иностранный акцент, но Рябов не стал вникать, кто он и откуда, достаточно было рекомендаций Никифорова – тот хорошо знал Алексея и отзывался о нем только положительно. Алексей подробно рассказал о деятельности Комитета, дал советы на случай задержания патрулем и вручил каждому временные документы. После его ухода они остались ждать проводника, а так как проводник – невысокая, хрупкая девушка по имени Андреа – появился ближе к полуночи, успели отоспаться.

Вместе с Андреа они выбрались из городка и, обходя стороной населенные пункты, направились на север, в район, где наиболее активно действовали партизанские отряды. Шли всю ночь, изредка останавливаясь на короткий привал в перелесках или заброшенных зданиях. Рассвет застал их у усадьбы на окраине деревеньки Боваль-ан-Ко. Андреа попросила мужчин спрятаться в густых зарослях кустарника, а сама отправилась на разведку.

Здесь, в глубокой провинции, ничто не напоминало о войне. Несмотря на ранний час, у хозяйственных построек мелькали фигуры, раздавалось мычание коров и звон ведер, шла утренняя дойка. Совсем как на родине в мирные времена… Но расслабляться было нельзя – у фашистов длинные руки.

Андреа возникла неожиданно, как из-под земли, на осунувшемся лице девушки была усталая улыбка.

Их ждали тепло, горячая пища и возможность отдохнуть – ночь они провели на сеновале у фермера, симпатизировавшего Сопротивлению, а на рассвете продолжили свой путь.

Полный риска поход продолжался пять дней. К полудню шестого дня они вышли к ферме на окраине деревеньки Левиконь. Сама деревенька была в стороне от оживленных дорог, а ферма пряталась среди густого сада. Ее владелец господин Болен симпатизировал Сопротивлению и ничего не имел против, чтобы его ферма стала перевалочным пунктом для тех, кто искал связей с партизанами, но при этом он не оставался внакладе. Пока изготавливались надежные документы, под видом польских, чешских или словацких «брийо» – батраков – беглецы совершенно бесплатно работали на его ферме.

Андреа провела мужчин к одной из построек. Все вчетвером поднялись в мансарду. Сквозь пыльное окошко сочился тусклый свет, и они не сразу увидели, что в кресле кто-то сидит. А когда глаза освоились с полумраком, радости не было предела – из кресла поднялся Петриченко.

Он бросился к Рябову, обнял его и, похлопывая по плечу, радостно воскликнул:

– Саныч! Живой! Как я рад видеть тебя! Как я рад видеть вас, ребята!

– Мы тоже! Как ты, Андрей?

– Да я нормально. А как вы сюда добрались? – торопил Петриченко.

– Если бы не Андреа, точно не добрались бы.

– Вот молодец дивчина! Без нее и мы бы сгинули. – Петриченко тепло улыбнулся девушке.

Она смутилась и, извинившись, оставила их одних. Орлов порывался проводить ее, но Андреа, покачав головой, показала ему на товарищей: мол, оставайся с ним.

Петриченко сразу набросился с вопросами:

– Как вам путешествие по железке? Много набили шишек, когда прыгали с вагона?

– Накрылась железка, – вздохнул Геращенко.

– Оба-на, – оторопел Петриченко.

– После вашего побега «Фон» поставил весь лагерь на уши и вышел на железку.

– А кто ж сдал?

– Пес его знает, «Фон» нам не докладывал, – буркнул Геращенко.

– Может, и не было предательства, – сказал Рябов. – Никифоров через Антуана узнал, что на след вывела розыскная собака.

– Да шоб она сдохла! – в сердцах сказал Петриченко и поинтересовался: – А как сам Антуан?

– Если б не он, мы бы здесь не сидели. Спасибо ему.

– Так расскажи, Саныч.

– После вашего побега в зоне «Ост», то есть у нас, были установлены драконовские порядки. Без разрешения старосты даже мышь пописать не могла.

– Вот же сволочи! Так как же вы сбежали?

– Корешок Саныча помог, – улыбнулся Орлов.

– Корешок? Кто такой?

– Прихлебатель один из штабного барака! – скривился Геращенко.

– Шо ты такое говоришь, Вова? – Петриченко с недоумением переводил взгляд с него на Рябова.

– Андрюха, ты меньше слушай Вовку. У него все шкуры, кто при начальстве, – встал на защиту Корнелюка Орлов.

– От туману напустили… И шо такого твой корешок сделал? – допытывался Петриченко.

– Связал нас с Антуаном, а дальше, как говорится, дело техники, – не стал вдаваться в подробности Рябов.

– Нормальный он парень. Санычу сообщил, что «Фон» вышел на него. Мы все висели на волоске. Если б не он, мы бы все в петле болтались! – твердо произнес Орлов.

– Да ладно, бог с ним, с хлопцем тем! – не стал углубляться в болезненную тему Петриченко. – Но так как же все-таки вы из лагеря сбежали?

Рябов улыбнулся и, подмигнув товарищам, ответил:

– Как, как… Очень просто – через забор перемахнули.

– Мама дорогая… И не сгорели? Там же сетка с напряжением… – Глаза Петриченко округлились.

– Повезло нам,