— Непременно. Благодарю вас за гостеприимство, господин Хишен, — сказала девочка и перевела взгляд на судью. — Дядя Мастон я хочу в карету. — Тон девочки звучал капризно, Элен сочла, что он вполне подходит к той роли, которую она играла: родственница инрэ и кроме того возможно дочь богатых и влиятельных родителей.

— Конечно, дитя, — подхватил судья. — Идем.

Через десять минут они благополучно покинули Гроанбург.

41

Когда Сойвин со своей русоволосой подопечной вернулся домой, он с порога расстегнул пояс с оружием и бросил всю свою амуницию прямо на пол. После чего уселся на лавку, поставил локти на стол, крепко обхватил правый кулак левой ладонью и мрачно уставился в окно. Он совершенно не обращал внимания на девушку, которая осторожно вошла за ним в комнату и тихо остановилась возле пояса с оружием.

На душе у разбойника было очень скверно. То, что как он считал давно похоронил и даже вырастил поверх травку и цветочки, вмиг было разворошено, раскопано и вынуто на поверхность. Эта глупая болтливая девчонка мимоходом раздула давно погасшее пламя. Он никак не мог добиться мира внутри себя, согласия с самим собой, а жить так невероятно трудно. Но разве он виноват в этом, его вынудили к этому, его поставили в такие невыносимые условия. Что он должен был сделать? Сдаться и сдохнуть?

— Невозможно сидеть на двух лошадях сразу, — негромко произнесла прекрасная дочь купца, неотрывно глядя на молодого мужчину. — Невозможно.

— Надоело все до смерти, — вырвалось у Сойвина.

— Девочка задела тебя за живое?

— Эта девочка просто наивный, ничего не понимающий ребенок, — сердито ответил разбойник. — Она думает что в мире есть Добро и Зло, четко разграниченное и четко обозначенное, и Добро хорошее, а Зло плохое. А на самом деле все не так, нет черного и белого, есть одна мутная засасывающая серость.

— Это очень старое и избитое оправдание для всех негодяев и злодеев.

Сойвин резко повернул голову и девушка почти отшатнулась от его дикого пронзительного взгляда. Но она заставила себя продолжить:

— Если ты убиваешь невиновных людей это зло. Если ты нападаешь на честных людей чтобы ограбить их это зло. Совершенно определенное. И не важно что заставило тебя сделать это. У тебя всегда есть выбор.

— Выбор? О, конечно, выбор всегда есть. Эту мудрость я знаю с детства: нет нерешаемых проблем, есть неприятные решения. Да? — Он успокоился. — У твоих ног лежит два меча и два кинжала. По-твоему я олицетворение зла? Тогда возьми клинок и убей меня. Сделай свой выбор.

Девушка посмотрела на оружие у своих ног, перешагнула через него, подошла к столу и села на лавку рядом с Сойвиным.

— Я не хочу чтоб ты умер, — сказала она, спокойно глядя на него.

Мужчина усмехнулся.

— Почему же? Ведь я злодей, совершенно определенно это будет актом добра.

— Но тогда я попаду в руки Хишена, — медленно проговорила девушка.

— Молодец, — насмешливо одобрил Сойвин, повернув к ней голову. — Прямо и откровенно. Но тогда скажи, оставлять меня в живых, это Добро или Зло? Это хорошо для тебя, но плохо для других, тех кого я завтра убью. А?

— Ты передергиваешь. Во-первых, ты бы не дал мне убить себя. Во-вторых, никто не знает что будет в будущем. Может быть скоро случится так, что однажды ты всю ночь пролежишь без сна, глядя в тьму над твоей головой, а утром встанешь, возьмешь лошадь и навсегда уедешь из Гроанбурга и никогда в жизни больше не прикоснешься к оружию. А в-третьих, я не смогла бы убить тебя просто потому что не хочу тебя убивать. — И она чуть улыбнулась, глядя на него.

Взгляд Сойвина помрачнел.

— Я думаю, я знаю что твориться в твоей голове, — холодно произнес он. — Ты надеешься на свои женские чары. Думаешь охмурю этого подонка и уговорю его вывести меня из Гроанбурга.

— Серьезно? Я так думаю?

— Да. Возможно сейчас тебя пока еще в какой-то степени волнует судьба той дюжины человек из твоего каравана, что сейчас сидят в подвалах у Хишена. Но через пару дней это пройдет. И это будет правильно. Они все равно обречены и тебе нет смысла о них задумываться. Ты же понимаешь, что твой отец принесет выкуп только за тебя. С какой стати ему выкупать остальных, они получали хорошее жалование и знали на что шли, когда соглашались ехать в караване. Хишен за каждого запросит как минимум ту цену, что дали бы за них шинжунские работорговцы. Тем более четыре человек из них это охранники «Бонры», и твоему отцу точно уж нет никакого дела до этих наемников. А у «Бонры», как ты наверно знаешь такое правило: никогда не выкупать своих людей, угодивших в плен, ибо раз это случилось значит они плохо сражались. Они должны были либо победить, либо умереть в бою. А насчет остального. Ты можешь убить меня во сне и я не захочу покинуть Гроанбург, ибо за его стенами я вне закона, за меня назначена награда, я дичь для красноголовых и охотников за людьми, ну а что касается третьего, то не сомневайся ты захочешь убить меня, как только я окажусь на твоем пути к свободе. — Сойвин замолчал и отвернулся.

— Как же я убью тебя во сне, ты же собираешься держать меня в подполе? — Спокойно поинтересовалась девушка.

— Не по ночам. Ночью ты будешь спать между мной и стеной, вон там. Да и знаешь, я вообще не собираюсь ограничивать тебя ни в чем. Не будет ни подвала, ни цепи с кандалами. Ты девушка разумная и понимаешь, что тебе лучше держаться меня и этого дома, пока не вернется твой отец. Но если хочешь попытаться бежать, пытайся себе на здоровье, если хочешь попытаться убить меня, пытайся сколько влезет.

— Я должна быть благодарна тебе? — Спросила Тайвира и больше не было никаких намеков на улыбку на ее лице.

Только Сойвин открыл рот чтобы ответить, как вдруг у него защекотало в носу и он, дернув головой, громко чихнул, в сложенные чашкой ладони.

— Точно, — сказал он, усмехнувшись, — должна. Но правда особенно не за что. Ты же, я думаю, достаточно сообразительна, чтобы понять, помогая тебе, я действовал не из великодушия или благородства, а просто поддался импульсу либидо. — Он посмотрел на девушку и насмешливо поинтересовался: — Ты знаешь что такое импульс и что такое