Бесит!

– Ничего, поженятся в другой раз. Или без нас обойдутся. Поехали!

Рявкаю, потому что на пределе. Беременность у Алисы проходила легко, хоть живот из-за близнецов и стал огромным. Но моя девочка прыгала и скакала до последнего, ни на что не жаловалась, и даже тошнота довольно быстро прошла.

Алиса была счастливой, красивой и радостной. Спокойной. Одухотворённой и умиротворённой. Но каждый день я боялся, что что-то пойдёт не так. И сейчас, глядя в её огромные глаза, проклинаю тот день и час, когда сунулся к ней без презерватива.

Чёрт, я люблю своих будущих детей, но они мне всё ещё кажутся картинками на экране аппарата УЗИ и бугорками на животе Алисы. Но её я люблю сильнее, и о ней беспокоюсь в первую очередь.

– Серёжа, жарко, – стонет Алиса, а я целую её во взмокший от пота висок и, подхватив на руки, выхожу из квартиры. Пофиг, что завтра будет болеть спина, сейчас мне нужно сократить время до минимума. Так быстрее.

– Тебе тяжело, – стонет, а я сдавленно матерюсь, чтобы выбросила эти глупости из головы.

– Беспокойная ты натура. Расслабься!

Она фыркает, хватается за ткань моей рубашки, стонет приглушённо – тихо очень, будто бы боится, что я расстроюсь. Чёрт, невозможная женщина!

– Деньги на столике, там с процентами, – бросаю через плечо, а девочка-визажист подхватывает чемоданчик со своими причиндалами и выбегает вслед за мной из квартиры. – Дверь захлопните… пожалуйста.

Господи, где-то ещё силы в себе нахожу, чтобы вежливо с девчушкой общаться, но она такая испуганная и несчастная, что иначе нельзя. Все вокруг паникуют, а мне приходится держаться из последних сил и не разгромить всё к чёртовой бабушке.

– У меня ключи в кармане, машину, пожалуйста, откройте, – прошу визажиста, и она кивает часто-часто и выполняет просьбу. – Простите, подвезти вас не смогу.

– Да-да, я понимаю! Удачи вам! Пусть все будут здоровенькие и живенькие!

Скриплю зубами и на миг забываю, что я приличный и интеллигентный архитектор. Жутко хочу обматерить белобрысую девицу, но решаю всё-таки не тратить на неё свои нервы.

Сгружаю аккуратно Алису на заднее сиденье, подкладываю под голову её любимую подушечку, которую мы уже месяца четыре везде возим с собой, и, махнув остолбеневшей девице на прощание, ныряю на водительское место. Захлопываю дверцу, завожу мотор и мчу в сторону клиники.

Врубаю любимую музыку Алисы – пусть хоть так немного расслабится, да и я нервы успокою, и мчу вперёд, почти ничего не разбирая. Главное, не убиться! Не иначе как чудом добираюсь до больницы без приключений, а перед глазами всё плывёт.

– Солнце моё, всё будет хорошо, потерпи немного.

Алиса лихорадочно кивает, а на нижней губе выступила кровь, так сильно она в неё впивалась зубами весь недолгий путь. Голубой шёлк липнет к её телу – всё ещё самому сексуальному для меня, хоть моя женщина и завела в последнее время дурацкую привычку ныть, что станет толстой, некрасивой и я обязательно её разлюблю.

Ага, будто мне важно, какие именно у неё сиськи и насколько сильно раздался её зад, если в животе барахтаются и толкаются мои сыновья. Но женщины! Им ничего не доказать, если вбили себе что-то в голову.

– Серёжа, не бросай меня, – Алиса хватает меня за предплечье, а я бегу, что та савраска, за каталкой. И почему-то не могу отвести взгляда от коленок моей женщины. Платье задралось, испачкалось, но колени кажутся такими красивыми сейчас, до невозможности.

И это удерживает меня от нервной бездны и паники. Господи, никогда не думал, что умею так сильно переживать. До этого момента рождение детей казалось сном, нереальным событием фантастического будущего – тем, что может случиться, но когда-то потом. Но вот момент наступил, и на сердце липкая тревога.

– Господи, куда я от тебя денусь? Дурочка моя, успокойся.

Дальше всё, словно в тумане: Алису увозят, меня дезинфицируют в специальной комнате, выдают стерильную одежду, маску, шапочку. Экипируюсь бахилами и шуршу ими в сторону родильной палаты, а там…

Алиса прыгает на мяче. На лице скорбное выражение, на теле просторная рубашка с завязками у горла. Скачет размеренно, как-то обречённо, и плечи подрагивают в такт сдерживаемым рыданиям.

– Лиса моя, – обнимаю свою девочку за плечи, она одновременно стонет и всхлипывает, а после начинается вовсе дурдом.

– Измайлов, мать твою! Ненавижу! – орёт Алиса и так крепко хватает меня за руку, что я всерьёз опасаюсь, как бы она не вырвала её с корнем. – Чтобы ещё хоть раз! Да никогда! Мамочки!

Алиса затихает, слушает рекомендации своего врача, а я в упор не понимаю, что мне сделать, чтобы облегчить страдание своей женщины. И такая беспомощность накатывает, такое отчаяние, но я держусь ради Алисы и наших детей.

Мать его, если бы я знал, что рождение детей – такие страдания, вообще бы ни с кем никогда сексом не занимался. Ужас же какой-то.

– Мальчик! – оглашает радостную весть врач и заставляет меня обрезать пуповину.

У меня никогда так сильно не тряслись руки. Никогда. Но я делаю всё, что мне говорят, на автомате, автопилоте, и первый из двух сыновей морщится и яростно орёт, сообщая всем о своём рождении.

Так, это Денис.

Я держу его на руках, и так страшно вдруг становится. Но он такой маленький ещё, такой беспомощный, что придётся стать для этого живого комочка самым лучшим отцом на свете.

Данил рождается следом, такой же недовольный и сморщенный, такой же крикливый. И я повторяю все действия, а сердце колотится в груди с утроенной силой. С ума сейчас сойду, право слово.

– Поздравляю, родители! – неонатолог забирает Дениса, уносит его в тайную комнату, следом приходит за Данилом, и скрывается с ним.

– Куда они их унесли? – хрипит Алиса, хотя тревожиться по-настоящему у неё не осталось сил.

– Вернут, никуда не денутся, – усмехаюсь, а всё тело ломит от напряжения.

– Серёж, они родились, да? – будто бы удивляется, сама этому не верит, а я целую её в губы. Просто потому, что мне это жизненно необходимо.

– Родились, да. И они самые чудесные красные кричащие младенцы на свете.

– Они на тебя похожи, – улыбается устало, а я пожимаю плечами. – Очень. Такие же вредные.

– Эй, женщина! Тебе достался самый прекрасный в мире мужик, а ты ещё и обзываешься!

Перевожу всё в шутку, Алиса тихо хихикает, но ещё не может расслабиться, пока всё не закончилось, и наших детей не вернули обратно.

И их возвращают. Кладут Алисе на грудь, маленьких слепышей, а они, как настоящие мужики, ищут грудь.

– Это самое красивое, что я когда-то видел, – сообщаю будто бы по секрету, а уставшая Алиса счастливо жмурится, прижимая к себе младших Измайловых.

И это действительно потрясающее зрелища, наполненное глубинным сакральным смыслом. Рождение новой жизни – разве бывает что-то волшебнее?