Шрифт:
Закладка:
Морское министерство в отношении Думы заняло иную позицию; оно утверждало, что во флоте все обстоит благополучно, не находило нужным вводить в нем какие-либо реформы и лишь требовало средства на постройку нового флота взамен погибшего под Цусимой. Морской министр Диков относился к Думе вполне отрицательно и почти никогда не бывал в ней. Вследствие этого отношение Думы к флоту стало вполне враждебным. Она находила, что нам нужен флот, но флот боеспособный, а не бутафорский, притом благоустроенный и дисциплинированный, без массы ненужных учреждений и чинов, без тех громадных хищений, которые в то время практиковались во флоте. Поддерживать же, а тем более развивать флот прежнего характера, она признавала ненужным и вредным, а потому в течение ряда лет Дума систематически урезывала кредиты на флот. Мне пришлось ознакомиться с флотом лишь позднее, в конце 1910 года, и я пришел к убеждению, что Дума была права.
Я считал и считаю, что в отношении Думы стал в правильное положение, а Диков (и его преемник Воеводский) были неправы. Различие наших отношений к Думе лучше всего свидетельствует об отсутствии солидарности среди членов Совета министров; ни Диков, ни я не получили в этом отношении каких-либо указаний ни от Совета, ни от государя, а действовали по личному усмотрению. Скажу здесь же, что образ действий Дикова был государю более симпатичен, чем мой, и что мои хорошие отношения с Думой вскоре навлекли на меня подозрения, будто я ищу ее поддержки и уже не являюсь вполне надежным и преданным слугой государя!
В течение лета 1907 года комиссия, образованная при Совете государственной обороны, рассматривала проект положения о генерал-инспекторах. Уже прошло более двух лет со времени учреждения этих должностей, причем было установлено, что они подчиняются непосредственно государю, и за это время между ними и мною не произошло ни одного недоразумения, за исключением разве того, что Зарубаев упорно меня игнорировал. Все же решено было, наконец, определить точно функции и права генерал-инспекторов и с этой целью рассмотреть проект положения, составленный по поручению великого князя Сергея Михайловича. По этому проекту все генерал-инспекторы при осмотре ими войск сами отдавали приказания для устранения значительных неустройств и затем доносили государю обо всем, ими виденном. Проект этот отвечал общим предуказаниям государя; комиссия для его рассмотрения была назначена под председательством Газенкампфа. Эверту, который был членом комиссии, я лишь дал указание: настаивать на внесении положения о том, что генерал-инспекторы обязаны сообщать военному министру, куда они едут для инспекции.
Комиссия исполнила работу в течение лета; в ней было много голосов против самостоятельности генерал-инспекторов, но Газенкампф правильно устранял все возражения в этом отношении указанием на то, что общие основания уже утверждены государем и обсуждению комиссии не подлежат. Поэтому комиссия внесла в проект лишь некоторые частные изменения.
Совет государственной обороны приступил к обсуждению проекта 28 ноября. Я заявил[151], что проект имеет большое значение, так как от решения вопроса в том или ином смысле зависит характер военного управления и положение военного министра; вопрос об издании положения о генерал-инспекторах возбужден не мною, но так как он поставлен на очередь, то его надо обсудить полностью и вполне откровенно. За два с половиной года, со времени разделения Военного министерства, у меня не было никаких трений ни с начальником Генерального штаба, ни с генерал-инспекторами, так как дело шло по традиции и все заботились именно о деле, а не занимались препирательствами.
В военном ведомстве нет места ни двоевластию, ни многовластию, ни в центре, ни на местах; это особенно важно ввиду того, что военный министр должен давать ответ не только перед государем, но и перед законодательными учреждениями: какой же он может дать ответ за части, ему не подведомые? Такого ответа от него даже могут не принять! Поэтому не только не желательно новым законом закреплять и даже усугублять разделение Министерства, а наоборот, желательно известное хотя бы внешнее его объединение. Я полагал, что генерал-инспекторы, оставаясь в непосредственном подчинении государю, должны быть поставлены в известную зависимость от министра, наравне с командующими войсками в округах; при этом они могут иметь личный доклад у его величества, но без права испрошения высочайших повелений.
Единство управления должно быть и на местах: командующие войсками несут ответственность за свои войска, а потому их авторитет нельзя колебать. Генерал-инспекторы, суть эксперты, повторяющие обучение; о замеченном они должны лишь докладывать командующим войсками и министру, от которых должны исходить все нужные распоряжения. Как в центре, так и на местах надо проводить принцип, что те, кто работают и несут ответственность, должны пользоваться доверием и властью.
По существу возражений против моего заявления не было, но великий князь Николай Николаевич сказал, что мы не можем уклоняться от высочайших указаний; при произведенном голосовании голоса разделились поровну – за автономию генерал-инспекторов и за подчинение их министру. Тогда, по предложению председателя, стали рассматривать статьи положения, чтобы выяснить, какие из них можно принять при условии автономии, и большинство их пришлось исключить, чтобы не создавать двоевластия; роль генерал-инспекторов при этом сильно суживалась, и они вне времени инспекции обрекались на полную бездеятельность. Поэтому, когда мы на четвертом заседании закончили рассмотрение статей и на обсуждение вновь был поставлен принципиальный вопрос: подчинять ли генерал-инспекторов министру или нет, они сами единогласно высказались за подчинение; против этого голосовали лишь председатель и три или четыре послушных ему члена. Для примирения мнений я вновь предложил приравнять их к командующим войсками, и это предложение было принято. Таким образом, новое дробление власти в военном ведомстве удалось предупредить.
Во время бывших прений произошло несколько любопытных инцидентов.
Раньше всего оказалось, что великий князь Николай Николаевич не знал взаимных отношений министра и командующих войсками, и когда я предложил приравнять к последним генерал-инспекторов, спросил меня: «А каково же будет положение министра? Ведь должность командующего войсками самая высокая в военном ведомстве!» Я ответил, что военный министр стоит выше, что командующие войсками пишут ему рапорты, да и главнокомандующие Петербургским военным округом (и он сам), вероятно, потому пишут министру рескрипты, чтобы не писать ему рапортов. Министр среди командующих войсками есть первый между равными[152].
Затем великий князь меня спросил: а что же делать генерал-инспектору, если в каком-либо округе его указания не исполняются? Я ответил, что не вполне представляю себе того командующего войсками, который отказался бы исполнять мое
