Столбы черного дыма все вырастают в количестве и, наконец, слившись, заволакивают совершенно видимый мир.

Словно черное покрывало накинуто на наши позиции, в котором, яркими вспышками, как бы перекатываются огни разрывов. Воздух дрожит от массы всевозможных звуков, слившихся в один непрерывный гул…»[156].

Но полевая пушка была слаба при поражения закрытых целей. Полевая 76-мм пушка имела на вооружении, кроме шрапнели, и фугасную гранату. Люди, случайно попавшие в район действия гранаты, превращались буквально в решето, большинство жилых построек, не исключая каменные, пробивались 3-дюймовой гранатой, но она оказалась весьма слабой для разрушения земляных укрытий.

Причем и тяжелая 42-линейная (107-мм) пушка, значительно превосходя германские и австрийские аналоги по своей меткости, настильности траектории, дальнобойности (10 верст шрапнелью и 12 верст гранатой) и поражаемой площади (на средних дистанциях в 4–5 верст – около версты в глубину) также была слаба в действиях против укрытий.

Здесь требовалась гаубичная артиллерия. Гаубица как раз и была предназначена для разрушения земляных и иных укрытий за счет сильного фугасного действия снаряда (бомбы). Гаубичная шрапнель применялась для поражения закрытых целей, занимающих более или менее широкий район. По дальности стрельбы (более 7 верст) бомбой или шрапнелью русская 48-линейная (122-мм) гаубица была наиболее дальнобойной в своем классе, а по скорострельности уступала только французской.

Мортирные (гаубичные) батареи предписывалось применять по закрытым целям, по пехоте и артиллерии в окопах; по пехоте, занимающей населенные пункты и укрывшейся в лесу, по опорным пунктам.

Тяжелая полевая артиллерия применялась для разрушения прочных и особо прочных целей (укреплений, казематов и пр.), для поражения с дальнего расстояния войск, сосредоточенных на небольшом пространстве, а также войсковых колонн.

Представлялось целесообразным комбинированное применение легкой и тяжелой артиллерии.

В наступлении артиллерия сосредотачивает огонь как можно большего числа орудий по войскам и опорным пунктам противника на атакуемом участке, по резервам, ведет контрбатарейную борьбу.

В обороне артиллерия, действуя преимущественно с закрытых позиций, сосредотачивает огонь по важнейшим подступам к линии обороны своих войск, особое внимание уделяя укрытиям и мертвому пространству перед оборонительными рубежами.

В начале войны пехотные полки своей артиллерии не имели. На пехотную же дивизию приходилось 48 легких 76-мм скорострельных пушек и – ни одной гаубицы. Легкие полевые гаубицы имелись (в ограниченном количестве – 12 122-мм орудий) только в армейском корпусе. Тяжелой артиллерии к началу войны в русских дивизиях и корпусах не было совсем, а зенитные 76-мм орудия, смонтированные на автомобилях, исчислялись единицами.

Тем не менее, русские артиллеристы действовали эффективно, в т. ч. ведя контрбатарейную борьбу с превосходящим противником и прикрывая свою пехоту. Офицер-артиллерист так передавал свои впечатления от дуэли с германской батареей в ходе Варшавско-Ивангородской операции 1914 г.: «Тяжелая пушечная 4-орудийная батарея стояла на ровном месте, прикрываясь лишь редкими кустами и вела огонь по нашим пехотным окопам. Что это: наивность, полное непонимание основных начал артиллерийской тактики и боя или халатность?.. Минута затишья и германская батарея потонула в огне и дыме урагана рвущихся на ней снарядов. Внезапность огня… сделала свое дело: германская тяжелая батарея перестала существовать… Когда, через несколько дней наша пехота перешла через

Вислу, то местные жители рассказывали, что германская батарея погибла целиком. Избитые осколками и прямыми попаданиями снарядов пушки германцы сначала бросили в небольшую, протекающую здесь, речку, но затем вытянули их оттуда и, погрузив на повозки, куда-то увезли. Мне же на память, была привезена, снятая с могилы, офицерская каска, скальп, содранный осколком снаряда с головы германского артиллериста и несколько открыток и писем, подобранных на бывшей позиции германской батареи»[157].

А в бою у Баламутовки – Ржавенцев 1915 г. 6 и 7-я Донские казачьи батареи 26 апреля вступили в состязание с четырьмя австрийскими батареями (в том числе тяжелой) и заставили их замолчать. Артиллерия противника выдала свое расположение ясно обозначавшимися столбами пыли между д. д. Баламутовка и Дезус-Снуч. Причем на тяжелой батарее противника наблюдалось огромное облако пыли и дыма – был взорван зарядный ящик и испорчен прожектор, и батарея во время боя больше не стреляла.

Пока артиллерия противника могла организовывать огневую завесу впереди обороны своей пехоты, атаки русской пехоты были малоуспешны. Соответственно, перед русской артиллерией встала задача не только уничтожать пулеметы противника, но и подавлять огонь вражеских батарей. Так, на заключительном этапе Галицийской битвы находившийся в авангарде русский 27-й пехотный Витебский полк 7-й пехотной дивизии атаковал австрийцев, хорошо укрепившихся за ночь на позициях, прикрывавших подступы к Томашову. Австрийцы за центром своей оборонительной позиции расположили артиллерийскую батарею, которая своим огнем препятствовала продвижению русской пехоты. Тогда командир русского пехотного полка приказал поддерживающей его мортирной батарее подавить австрийскую артиллерию, что с успехом было выполнено. После этого 27-й пехотный полк выбил австрийцев с занимаемой ими позиции и, неотступно преследуя их, первым ворвался в Томашов, куда вскоре вошли 28-й и 25-й пехотные полки 7-й пехотной дивизии.

Артиллеристы оказывали влияние и на исход целых боевых операций. Так, работа 2-го Финляндского стрелкового артиллерийского дивизиона в бою 27 августа 1914 г., когда наступавшая немецкая дивизия с более сильной артиллерией не только была остановлена метким огнем 3-х русских батарей (2 полевых и одна горная), но и заставила противника поверить в присутствие против крупных русских сил. Немецкая полевая артиллерия даже не могла открыть огонь в течение целого дня – настолько блестяще тактически и технически действовали батареи дивизиона. Результатом этого были незначительные потери русских стрелков, отход немецкой дивизии от г. Лыка и возможность быстрого отрыва от противника нашей стрелковой бригады и следующих сзади нее остальных частей 22-го армейского корпуса. Этот бой ослабил давление немцев на левый фланг 1-й армии и дал возможность частям 22-го корпуса сосредоточиться для выполнения дальнейших боевых задач.

Отлично действовали русские артиллеристы и в тактически тяжелых условиях. Так, способность даже тяжелой полевой артиллерии к быстрым передвижениям в условиях горной местности была проверена в феврале и марте 1915 г. в Карпатах (Вышков перевал, Волосяны, Лихоборы), когда в долину р. Свики, перевалив по шоссе ночью через Вышков перевал, прошла по ужаснейшим горным дорогам, лишь местами наспех подправленным деревянным настилом, тяжелая батарея 3-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады.

Недостаток в количестве стволов русские артиллеристы старались возмещать качеством и внедрением тактически прогрессивных методов использования орудий и скорострельностью. Так, батарея капитана Соколова из состава 1-й тяжелой (!) артиллерийской бригады в боях под Ангербургом давала – пушка до 9 выстрелов, а гаубица – до 4 выстрелов в минуту.

В русской армии ранее, чем в какой-либо другой армии-участнице Первой мировой дивизионную артиллерию (по

1– 2 батареи) стали подчинять пехотным полкам, что позволило поддерживать наступление каждого батальона огнем

2– 4-х 76-мм пушек. Улучшилось взаимодействие