видимся! — пошутила я.

— Я разрешил твоим родственникам сегодня тебя навестить. После обеда, пройдешь последнюю терапию, прокапаем немного и завтра вечером вполне можем выписать под чей-нибудь строгий контроль, — мужчина улыбался, при этом не отрывал взгляда от моих видимо анализов. На меня пару раз взглянул для приличия.

— Почему вы молчали! — взвилась я в момент с кровати. — Надо в душ срочно! — из палаты вылетела быстрее врача, перехватила попутно полотенце из шкафа самое большое, белое, махровое.

Дима должен придти. Должен. Он — мой спаситель.

Не успела придти из душа, а первый посетитель нарушил покой моего заточения. Прибыли Ирина с малышкой, при них пришлось и краситься, и одеваться.

— Для кого стараемся!? — насмешливо поинтересовалась сестра, заметив, что ее присутствию здесь не особенно рады.

Рады, рады, просто накраситься надо и выглядеть на все сто, ну хотя бы на девяносто, больно я бледная.

— Я почти готова!

Сидела в позе лотоса, красила ресницы, есть смысл блеском краситься? Я целоваться хочу. Следующими пришли трое: братец и сестры.

Я им помахала тушью в знак приветствия:

— Здравия желаю!

— Вот это приветствие! — Пашок зашел последним с букетом цветов.

Я заулыбалась, распахивая объятия, и приняла буйство красок под нос, жадно вдыхая. Отложила косметику к себе на подушку и позволила брату присесть рядом справа, а Алисе — слева. Саша пристроилась на стул с Ириной напротив моей кровати.

Сестры по возрасту почти одинаковы, но проблема никогда не ладили.

Малышка пока проверила палату на предмет любопытных вещиц и чтобы, где бы взять и куда бы пристроить. Потом ей видимо надоело рассматривать белую комнату и она приползла к кровати, глаза ее сфокусировались резко на моей косметичке. Снайпер взял под прицел называется. Ну кто бы сомневался, будущая женщина.

Я вывалила перед ее моськой весь чемодан косметики и позволила поиграть. Малышка сразу нашла, чем себя занять. Какая прелесть, тоже хотела бы когда-нибудь себе девочку.

Если бы не авария, у меня был уже малыш трехмесячный, а то и старше, а то и двое. Улыбнулся, разглядывая малышку, ее темные волосики и забавные клубнички-резинки, держащие два хвостика на макушке.

— Ты не выглядишь больной. Знаю, отлыниваешь от работы! — Саша закинула ногу на ногу, обозначив длину нижних прекрасных конечностей, и элегантную черную юбку. — А мне сегодня в ночь на другой конец мира. Рекламировать трусы! — воздела она руки к потолку, словно моля о помощи. — С хвостиком очередным! Представляете! С розовым, длинным хвостиком на заднице!

Дружный смех от женщин нарушил покой, наверное, во всем больничном крыле на одиннадцатом этаже. А может и этажами ниже. Смеялись мы долго и заливисто, пока Саша в красках описывала сие творение гения — трусы с хвостом. Только малышка и Паша не могли понять причину нашего смеха.

— Вам смешно! — пыталась Саша претвориться грозной разозленной особой, но улыбка всегда напрашивалась на ее губы.

— А что это мы невозможно красивые? Макияж, украшения, сарафанчик по самое не балуйся!? — насмешливый голос брата очень раздразнил, как и всех присутствующих, которые стали переглядываться и с трудом сдерживались от едкого комментария. Не сдержались: то один, то другой смеялись.

Я их запоминала, когда-нибудь тоже подколю, когда они влюбятся. А пока что начинала медленно краснеть, сильнее и сильнее ощущала всполохи огня на щеках и лбу.

— Может кого-то ждем!? — добавил еще грамм сарказма Паша, и я не выдержала — вытащила подушку с целью убить брата. Прям во цвете лет убить его здесь при свидетелях.

Мимо!

Брат увернулся от подушки, подскочил и бросился вправо на небольшое пустое пространство. А на стене висел телевизор.

Меня позорно уличили в любви. Гады! Поднялась со всего размаху закинула подушку, Пашок со своими излюбленными улыбочками ловко пригнулся, и орудие мести скользнуло поверху над его головой. Прямо в телевизор, который сразу же покачнулся, опасно задребезжал.

Я приостановилась, пока дребезжание затихало, благо подушка мягкая, а крепление на стене оказалось прочным.

— Это ты виноват! — показала пальцем на брата.

— Естественно, — раскинул руки демонстративно тот. — Я помню, мужики во всем виноваты!

Подняла подушку, прогоняя легкое покраснение с щек. На столе забыла цветочки брата лежали, поэтому пошла их ставить в вазу.

Дверь повторно открылась или в третий раз за сегодня.

— Хе-хей! С выздоровлением неудачница! — расслышала. Санек вернул свое красноречие, но сегодня оно не раздражало, как в прежние времена, ведь оно не имело цели унизить, скорее поднять настроение. — Иди обнимать будем! — улыбаясь предложил Польски.

А чем Польски (чёрт) не шутит? Предлагал более теплые отношения, можно попробовать? К тому же, некая симпатия и благодарность заняла место прежней неприязни к парню. А Виталика, всегда уважала. Пришлось бросать цветочки Паши и позволять себя обнимать.

— Спасибо, Санек, — удалось выжать из себя. Наслышана кто вел основное расследование — Капрал разведывательной службы.

Виталик всучил очередной букет, позволив себя тоже поцеловать в щеку. Язык не поворачивался спросить, где Дима? Эти двое пришли, а его не было. Вместо этого пошла вновь ставить цветы в вазу, пока наливала воду из-под крана, наклонив немного сосуд, уловила движение сбоку. Саша вышла в коридор, может в дамскую комнату, не знаю зачем.

Ой! Я поспешила выключить воду, а то она переливалась за бортики вазы.

Где Дима!? Хотелось прокричать, но что-то настойчиво не давало это сделать? Стеснение?! Я и стеснение, где оно раньше было?

— Телефон!? — Алиса обратила внимание на себя, подняв мой беленький агрегат.

Взяла трубку и отошла к окну, с восемнадцатого этажа открывался вид на город Арзонт. Далеко-далеко виднелась корпорация Хаски, одно из самых высотных зданий. А внизу под окнами больницы виднелась парковка, я бегло осмотрела машины и дороги поблизости. Ретз сверкал с буквой Х на капоте, а хозяин его где?

— Привет, — ответила на телефонный звонок в это время. Волчица была радостная, судя по голосу и малость запыханная, будто бегала только что. — Куда спешишь?

— У вас… лифт сломался, пешком ковыляем, — выдохнула резко подружка. — Подохнуть мечтаем с девочками. Я прихватила с нами Колдуна и Беатриче…

— Здорово! — искренне удивилась услышанному.

Смотрела на ретс с высоты, только при виде его машины, сердце уже наизнос работало. Совершенно точно когда-нибудь оно от любви остановится, подумает-подумает и скажет:

«Я износилось, слишком часто билось рядом с Дмитрием Сергеевичем». И мою смерть занесут в какую-нибудь книгу, как самый нелепый случай.

Как вспомню его лицо вблизи… когда наклонялся ко мне, так и хотелось ущипнуть его милую моську, потрепать за щечки с его ямочками. У него такая слюнтяйская морда. Как я могла повестись на эту смазливую морду!? Жизнь не