никогда не слышал о существовании белых воронов. Не слышал я и о том, чтобы в браке объединялись мужчина и женщина вороны. Даже в моем мире очень редко рождаются воины-вороны. А женщина-ворон и вовсе является исключительным случаем. Потому в отличие от пар, где и муж и жена беры, или волки, пары воронов практически не встречаются. И все же я уверен, что наш сын будет вороном. Вот только я не хотел бы, чтобы у него было белое перо…

- Почему? – удивленно подняла брови девушка.

- Оборотень – воин ночи. Белый оборотень долго не проживет. Даже изредка рождающиеся белые волки погибают, не прожив и половины положенного срока. Но они хоть могут себя вольготно чувствовать зимой, когда земля покрывается снежным одеялом. Белый же ворон обратит на себя внимание не только в ночном небе, но и ясным днем.

- Но я не хочу, чтобы наш сын стал воином! – поддавшись материнскому инстинкту, пылко возразила Марина, и тут же, резко отстраненная мужем, поняла, что сделала слишком поспешное заявление.

- Ты не хочешь, чтобы наш сын стал мужчиной? – нахмурившись, Ворон пристально взглянул на спутницу жизни. – Какую же судьбу ты ему желаешь?

- Воробушек, ты меня неправильно понял, - пошла на попятную будущая мать. – Я имела в виду, что в нашем мире для мужчины есть масса не менее достойных занятий, чем война.

- Этот мир не наш, разве ты это еще не поняла? Разве можно назвать своим мир, в котором нельзя в любое время по желанию подняться в небо и отдаться радости свободного полета, не рискуя стать объектом всеобщей охоты? – оборотень вновь ласково привлек к груди девушку. – Нет, любимая, этот мир не наш и, тем более, не для нашего сына.

- Но разве в нашей воле покинуть его?

- Не в нашей. Но в воле Создателей. Когда в тебе только зародился росток жизненной силы нашего сына, и ты получила возможность оборачиваться в белого ворона, ко мне пришло осознание, с какой целью Создатели отправили меня в этот странный мир именно в ту ночь, когда я отправился добывать спутницу жизни. Цель – рождение великого воина, сына двух миров. Он должен объединить мудрость одного и великую отвагу другого мира, и повести свое племя достойным путем, указанным Создателями…

- Только лишь свое? – перебила разошедшегося супруга Марина. Она хотела сказать, что в истории Земли было немало фанатиков, взваливавших на себя миссию богоизбранного поводыря единственно достойной нации к всемирному величию, но, пройдя через многую кровь, достигших совершенно обратных результатов. Однако поняв, что сейчас любые слова бесполезны, лишь поинтересовалась: - Какое именно племя наш сын поведет к процветанию? Ведь ты сам сказал, что он дитя двух миров. Какое же племя ему считать своим, случись возможность выбирать?

- Выбор определен Создателями, - уверенно ответил оборотень, после чего, немного поразмыслив, развел руками: - Но нам знать о нем не дано. Я могу только предполагать, и в своих предположениях вижу соответственно два пути. Первый, на который надеюсь, Создатели дадут нашему сыну овладеть мудростью этого мира, после чего отправят его в тот, из которого явился я.

Юноша надолго замолчал, о чем-то глубоко задумавшись, и Марина вынуждена была напомнить:

- Ты не сказал о втором варианте.

- Если сыну не будет дан дар оборачиваться, значит, цель его жизненного пути привнести свежую кровь в жилы вашего увядающего народа. Тогда мы с тобой скорее всего никогда не увидим мой родной мир, с его бескрайними лесами и такими же бескрайними степями, с полноводными реками и изумрудными озерами, вода в которых настолько чиста, что видно все на десятки метров в глубину.

И вот с того дня миновал год.

Ворон с Мариной обнявшись стояли на крыльце и с улыбкой наблюдали, как не по возрасту рослый годовалый Егорка, задорно крича, носится между сосен, играя с радостно лающим пуделем Бонифацием.

Часть 3

- 15 -

Вольдемара Хазарова не отчислили с первого курса только потому, что на кипрский счет ректора в числе других регулярно поступали переводы и из Оскола. Преподаватели автоматом ставили Вольдемару зачеты и предпочитали, не видеть его на своих лекциях, отнеся к особой группе студентов, которых необходимо было просто терпеть.

Каково же было общее удивление как преподавателей, так и сокурсников Хазарова, когда к началу второго курса практически спившийся провинциальный прощелыга вернулся из родного города абсолютно другим человеком. У него совершенно неожиданно появилась не только страстная тяга к знаниям, но и – что самое невероятное – прорезались почти гениальные умственные способности.

К концу первого семестра Вольдемар стал первым по всем предметам, и преподаватели ставили его в пример другим студентам. А когда благодаря Хазарову институтская команда заняла первое место на универсиаде и принесла в стены родного учебного заведения хрустальную жабу, то парня и вовсе стали называть не иначе, как гордость ВУЗа.

Естественно, с прежними приятелями Вольдемар не общался. Однако и новых не завел. Он вообще вел себя как-то отрешенно и кроме учебы более ничем не интересовался. Среди студентов его сперва даже прозвали Шизиком, но потом прозвище сменили на Джаз. Почему Джаз? – толком никто не знал. Если раньше, на первом курсе, Хазаров слушал лишь эстрадную попсу, то сейчас вообще не увлекался никакой музыкой, в том числе и джазовой. Ходили слухи, будто во сне он порой шепчет нечто вроде: «джаз, джаз», но так как Вольдемар еще в конце октября переехал из студенческой общаги на съемную квартиру, подтвердить сей факт никто не мог. Тем более, что с появившейся страстью к наукам у странного провинциала пропала былая страсть к девушкам. Надо сказать, что девушки прежде особо не баловали его своим вниманием. Теперь же они просто со спортивным азартом пытались любыми способами соблазнить институтскую знаменитость, однако безрезультатно. Попытки институтских геев окончились с тем же результатом.

А с началом нового года Хазаров охладел к учебе. Он по-прежнему блестяще сдавал все зачеты, однако только за этим и появлялся в институте. На лекции же больше не ходил, будто не предполагал услышать на них что-либо полезное, чем приводил сперва в смущение, а потом и в негодование преподавателей. Но сделать те ничего не могли, ибо