В декабре 2011 года сначала в Москве, на Болотной площади, а потом по всей России начинаются массовые уличные протесты против фальсификаций на парламентских выборах, но Путин уверен, что эти митинги инспирированы Западом. Более того, он полагает, что это заговор, организованный госсекретарем США Хиллари Клинтон. Ему докладывают, что Госдеп США нарочно не стал распылять финансирование российских НКО, а дал довольно крупную сумму организации «Голос», которая занимается наблюдением за выборами. Именно американские деньги, уверен Путин, и подтолкнули россиян к протестам. США так пытаются помешать его переизбранию и осуществить «цветную революцию». И этого Путин не простит ни американцам, ни лично Хиллари Клинтон.

Владимир Путин увольняет своего прежнего стратега Владислава Суркова, который не воспрепятствовал проникновению «оранжевых» технологий в Россию, и ставит на его место другого, куда более консервативного политтехнолога Вячеслава Володина. Он также меняет вектор электоральной политики. Его позиция теперь: не имеет смысла заигрывать с интеллигенцией, не нужно пытаться понравиться среднему классу. Ставку надо делать на простых работяг из регионов. На тех, кто хочет видеть Россию могущественной, кто ностальгирует по Советскому Союзу и кто мечтает жить в великой империи, которую боится весь мир.

Я в тот момент возглавляю телеканал «Дождь» — одно из самых популярных оппозиционных СМИ России тогда. Мы освещаем все протестные митинги — или, как говорят чиновники, помогаем Госдепу их организовывать. Зимой 2012 года я абсолютно уверен, что Путину у власти остается всего несколько месяцев — гражданское общество в России окрепло, он не сможет его задавить. Я, кажется, уже испытываю то самое чувство, которое впервые ощутил в Киеве на Майдане, 26 декабря 2004 года.

Глава 6. Миф о благополучии

Ленинская Русь

1935 год, советский ученый Борис Греков пишет историческое исследование. Ему 53 года, и он очень боится. У него еще свежи воспоминания о тюрьме — он отсидел всего месяц, но успел попрощаться с жизнью. Грекова обвиняли в том, что в Гражданскую войну он служил у Врангеля. На самом деле Греков, конечно, не воевал: когда Врангель контролировал Крым, Греков был профессором в университете Симферополя и преподавал историю. Но главное — он произнес на приеме в честь Деникина тост о «светлых рыцарях, борющихся против черной рати большевиков». Этого достаточно, чтобы оказаться в списках «врагов народа».

Греков далеко не единственный репрессированный в те годы историк. В 1930-е в СССР расследуется так называемое академическое дело: судят историков, которые якобы создали тайную организацию «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России» с намерением свергнуть советское правительство. Организация полностью придумана следователями — но некоторые ученые под пытками сознаются в том, что она существовала.

Кампания против историков-вредителей распространяется по стране. В Украине она дополняется поиском националистов. В 1931 году 65-летний Михаил Грушевский, бывший председатель украинской Центральной рады, а теперь просто член советской Академии наук, понимает, что он неизбежно окажется жертвой. Уже организованы публичные слушания, на которых его клеймят как мелкобуржуазного ученого, контрреволюционера, извращающего советскую историческую науку. В марте 1931 года его отстраняют от преподавания — он прощается со студентами и уезжает из Киева в Москву. Его вызывают на допрос, в орган, который тогда называется ОГПУ, позже он будет переименован в НКВД, а потом в КГБ. И вскоре арестовывают по обвинению в создании тайной украинской националистической организации. Правда, уже через несколько дней обвинение снимают — по одной из версий, за ученого заступается Лазарь Каганович, правая рука Иосифа Сталина, бывший глава Советской Украины, недавно переведенный в Москву. Но Грушевский продолжает регулярно ходить на допросы в ОГПУ.

«Историческое дело» в конце концов спускают на тормозах — несмотря на всю тяжесть обвинений и на якобы вскрытые следствием ужасающие подробности деятельности подпольных организаций, ученых, которые будто бы их возглавляли, в большинстве случаев приговаривают максимум к ссылке. Правда, некоторые из них в этой ссылке умирают. Грушевскому, арестованному на несколько дней по «делу украинских националистов», и Грекову, просидевшему месяц по «делу историков», везет больше других.

Грушевскому тем не менее не разрешают вернуться в Киев, он остается в ссылке, в Москве, но раз в год за счет государства ездит в санаторий в Кисловодск. Именно там в октябре 1934 года он тяжело заболевает. Умирая, он говорит жене: «Когда меня не будет, не оставайся с большевиками, уезжай в Галицию».

Греков, конечно, знает о гибели в ссылке своих коллег-историков из-за ложных обвинений и о смерти Грушевского. И вот на таком фоне он работает над новой версией истории России и Украины, которая должна быть в рамках марксистской теории. Грекову поручено создать новый канон: как следует воспринимать древнюю историю через призму учений Маркса и Ленина; СССР — это идеологическое государство, там все должно соответствовать догмам марксизма.

Знает ли Греков о том, что происходит в это время в Украине? Он сам оттуда родом — историк появился на свет на родине Гоголя в Миргороде, под Полтавой. В начале 1930-х население Украины массово голодает, но ни одна советская газета об этом даже не упоминает. А чиновники из Москвы, приезжая, например, в Харьков или в Киев, выходят с вокзала и спокойно идут в свои служебные машины, не замечая трупов вдоль дорог. Ведь настоящие коммунисты умеют смотреть по сторонам так, чтобы мертвые не попадали в их поле зрения.

Скорее всего, Греков знает о том, что происходит, — вся страна полнится слухами о голодающих крестьянах, которые вымирают целыми деревнями. В 1935 году он заканчивает книгу под названием «Феодальные отношения в Киевском государстве». Он доказывает, что в IX—XII веках существовала некая «Киевская Русь» — и это вовсе не Украина, а общая колыбель русского, украинского и белорусского народов. Для Грекова Киевское княжество — это протоимперия, там зародилась «империя потомков Рюрика», то есть будущая Российская империя — что-то наподобие «империи Карла Великого» в Западной Европе. Умение уловить дух времени вознаграждается — в 1935-м Греков избирается членом Академии наук СССР.

Великий перелом

Дни с 24 по 29 октября 1929 года одни из самых темных в мировой истории — в буквальном смысле. 24 октября называют «черным четвергом» — потому что происходит обвал на Нью-Йоркской фондовой бирже. За ним следует «черная пятница», потом «черный понедельник» и «черный вторник». В США начинается Великая депрессия, миллионы людей теряют работу. Кризисом охвачены и другие развитые страны.

В Советском Союзе Сталин объявляет 1929-й «годом великого перелома»: он берется активно реализовывать свой план по индустриализации страны. Пользуясь кризисом и безработицей в США, он привлекает для работы в СССР несколько десятков тысяч американских инженеров и заключает договоры с тысячами иностранных компаний, которые должны привезти в страну свои технологии и построить новые заводы. В 1930 году Ford и Austin закладывают автомобильные заводы в Москве и Нижнем Новгороде, International Harvester создает тракторный завод в Сталинграде (нынешний Волгоград), Cooper Engineering вместе с General Electric и Siemens работают над крупнейшей гидроэлектростанцией в Украине — Днепрогэс, ее возводят как раз в том месте, где раньше находилась Запорожская Сечь.

За западные технологии и высококвалифицированную рабочую силу надо платить. И этому посвящена вторая часть сталинского плана: он рассчитывает продавать на мировом рынке зерно, а деньги направлять на индустриализацию.

Придуманный Сталиным способ отнять зерно у крестьян называется коллективизацией. Земледельцы по всей стране обязаны вступать в колхозы — коллективные крестьянские хозяйства, где ни у кого нет собственности, все общее, то есть государственное. Экономист Николай Бухарин и с ним часть советского руководства выступают против коллективизации — но его и его сторонников исключают из Политбюро.

Однако коллективизация идет медленно: крестьяне противятся и сравнивают ее с крепостным правом, которое было отменено Александром II всего 70 лет назад — и теперь возвращается. В 1929 году руководящий орган Коммунистической партии СССР принимает «план хлебозаготовок»: по нему выращенное крестьянами в колхозах зерно подлежит принудительной