Шрифт:
Закладка:
Гостиница — не «Шератон», понятно, но для этой дыры вполне пристойная, неожиданно оказалась забитой под завязку. Какие такие события тут творились, в этих первозданных пейзажах, мне было неведомо, но вокруг, несмотря на поздний час, сновали какие-то озабоченные люди в деловых костюмах (половина из них при ближайшем рассмотрении оказалась столичными адвокатами, прибывшими в ту же зону, что и я, на свидание к своим клиентам), в гостиничном ресторане, несмотря на яркие огни и живую музыку, сопровождавшую стрип-шоу, не провинциальные авторитеты веселились, а те же строгие мужчины, отставив на соседний стул портфель, торопливо поглощали бифштексы, углубившись в разложенные на столах бумаги. Так что передо мной в самых изысканных выражениях извинились за то, что эту ночь мне придется переночевать в номере эконом-класса, а уж завтра с утра меня переведут в бизнес-класс. Никакого особого огорчения я не выразила, уж довелось мне в командировках ночевать не только в номерах эконом-класса, но и в абсолютно лишенных классности Домах колхозника, и в вокзальных ночлежках, без еды, воды и одеяла; так что меня торжественно вселили в приличный номер. Молодцы из ФСБ деликатно удалились, пообещав, что в девять утра «Волга» будет ждать меня под парами, чтобы доставить в колонию.
Ровно в девять утра мы понеслись на «Волге» по пыльным улочкам. Утро было замечательное, какое бывает только в маленьких провинциальных городках, со всех сторон окруженных грибными лесами, ягодными полянами, рыбными речками: прозрачное, душистое, ласкающее бархатными солнечными лучами. Над речкой, прорезавшей городок насквозь, кружили толстые тарахтящие стрекозы, одна из них тяжело стукнулась в лобовое стекло машины, когда мы притормозили на деревянном мосту. Я машинально отметила, что речка та самая, по течению которой найдены были в Ленинградской области обезглавленные трупы девушек.
В колонии меня уже ждал у КПП заместитель начальника учреждения, средних лет майор, не лишенный приятности. Хорошо все-таки работать под патронажем ФСБ.
Майор провел меня по территории колонии, хвастаясь клумбами анютиных глазок и альпийскими горками. Было действительно красиво. По территории шли куда-то строем заключенные и весело переговаривались, из столовой тянуло запахом свежего хлеба. Но хотелось бы уже начать работать, на что я и намекнула гостеприимному хозяину.
Он вздохнул, и мы пошли к нему в кабинет. Личное дело Николаева уже было приготовлено, он достал его из сейфа и выжидательно посмотрел на меня.
Для начала я захотела узнать, как случилось, что отмороженный бандит Механ освободился по УДО, для чего заключенный должен продемонстрировать безупречное поведение и не иметь взысканий.
Замначальника колонии забегал глазами.
— А может, он и правда без нарушений отсидел? — наконец выдавил он. — Почему не верите?
Я молчала, ожидая, что будет дальше. Судя по его бегающим глазкам и нерешительному тону, и по тому, что лицо его вдруг налилось багровой краской, он и сам не верил, что такой субъект без тормозов, заводящийся на кровь, как бык на красное, уверенный, что ему многое позволено, вдруг на зоне стал вести себя как образцовый член христианской ассоциации. На воле в его активе был, например, кофейник, брошенный в голову парикмахерше — она ему посмела сказать: «Пожалуйста, не двигайтесь»; стрельба по ногам мастеру на станции техобслуживания — тот ничего сказать не успел, просто не понравилось качество его работы; не говоря уже о собственной сожительнице, матери его детей, с отрезанной головой… А в зоне, значит, только благодарил и кланялся? Не лоботомию же ему подпольно сделали?
— Значит, не верите, — вздохнул майор и вдруг решился: — Правильно делаете. Ну что сказать? Приехали братки, вагон муки пообещали за характеристику. А у нас, между прочим, на продскладе одна перловка была, и той на месяц не хватило бы. А вы знаете, что такое голодные зэки? Учреждение у нас на тыщу человек, и до ближайшей воинской части сто километров. Вот так-то. Мы потом муку на тушенку сменяли, так и выжили. А что такое одна характеристика? Кому от нее плохо? И потом, не мы ж его на волю выпускали, суд ведь решает, освободить по УДО или нет.
Я вдруг прикинула, что лет майору уже прилично, должность у него явно полковничья, служит он давно, раз Механа, севшего в девяностом, застал, а звезда на погоне всего одна, и начальником колонии он не стал, все в замах ходит. Не иначе как разжаловали его, или все это время он ходил по краю, не вылезая из взысканий. Одного на УДО отправил за вагон муки, второго за пачку наличных баксов… Странно, что он сам еще не сел. И учитывая, что я в его глазах — протеже начальника местного УФСБ, понятно, почему он так разнервничался.
— И куда Николаев делся, освободившись? — уныло спросила я. Мне уже стало казаться, что я зря приехала сюда, все это не приближало меня к установлению местонахождения Механа и не проливало никакого света на преступления, которые я расследовала, разве что на злоупотребления, творившиеся в колонии, но мне-то что до них?
— Вот этого я не знаю, — развел руками майор.
— А тут остался еще кто-нибудь, с кем он отношения поддерживал, из заключенных?
— Да что вы, лет-то уж сколько прошло! Все, кто с ним в одно время сидел, уже освободились, двое тут умерли. Да он ни с кем тут особо не общался.
Настроение у меня упало ниже нуля. Меня вдруг, несмотря на жару, стал раздражать включенный вентилятор на столе у майора, зябко потянуло холодом. Зачем я вообще притащилась сюда? Потерянное время, в Питере от меня было бы больше пользы…
— Да, пожалуй, ни с кем, кроме Мамонта, — задумчиво продолжил майор.
— Кто есть Мамонт? — встрепенулась я.
Мне представился гигантский косматый авторитет с зычным голосом. (Еще Мамонта теперь ищи на бескрайних просторах Родины!) Но то, что поведал замначальника колонии, меня воодушевило.
— Мы так нашего ветерана зовем, самого старого зэка. Ему уж, знаете, сколько… — Он прикинул в уме. — Он у нас двадцать пятого года рождения, стало быть, восемьдесят два года стукнуло. Фамилия его Голубичин…
— А почему Мамонт? Потому что старый?
— Нет, — обыденно сказал майор. — Потому что мамонтов видел.
Я недоверчиво улыбнулась. Хорошо, хоть мамонтов, а не инопланетян. Дурацкая колония, одни психи.
— Как это?
— А вы у него спросите, он с удовольствием расскажет, — улыбнулся замначальника
