Агата возилась у Руди под локтем и никак не могла угомониться. Она говорила прямо ему в ухо, стараясь перекричать грохот и в то же время сделать так, чтобы ее не расслышали другие.

– Все упоминания этой бомбардировки в конечном итоге ссылаются на один документ, согласно которому авианалет состоялся вечером. У нас было три часа в запасе. Один-единственный документ, и в него закралась ошибка. Ошибка, которая отразилась в веках!

– Потрясающе. Напишите об этом диссертацию.

Рокот подошел особенно близко, и Агата вцепилась обеими руками в сумочку, стиснув зубы и часто дыша. Долго засвистело, глухо бухнуло, посыпалось стеклянным дождем. У Руди в голове было пусто, он просто всей душой страстно желал сегодня вечером увидеть маму. Давно у нее не был…

– Это моя первая бомбардировка, – почти жалобно продолжала Агата, когда шум снаружи снова вошел в привычную колею. – Это вообще мое первое путешествие, если уж на то пошло. А у вас? У вас такое раньше бывало?

– Ага.

Если нагло врешь, лучше не вдаваться в детали.

– Посмотрите на них, – рот у нее не затыкается. – Женщины, дети. Скольких из них потом обвинят в коллаборационизме… Но это же мирные жители, которым просто не повезло родиться здесь и сейчас.

– Угу.

Руди посмотрел на красивую кудрявую брюнетку, сидящую у стены, и подумал, что если бы Агата от волнения сейчас снова перешла на английский, эта мирная жительница не задумываясь донесла бы на них, и незадачливые путешественники во времени не ушли бы дальше этого подвала.

Судя по звукам, самолеты удалялись, и на фоне относительной тишины стал еще более мерзким крик одного перепуганного младенца. Мать, женщина с пустыми уставшими глазами, качала его и так, и этак, но он никак не мог угомониться до тех пор, пока…

– Allez-allez-allez!

Кудрявая женщина вдруг поднялась с пола, подскочила к ребенку и захлопала в ладоши. Тот умолк от неожиданности, а она, убедившись, что завладела его вниманием, запела, пританцовывая:

«Une souris verte qui courait dans l’herbe

Je l’attrape par la queue».

Глаза ребенка округлились – примерно так же, как и у всех остальных. Хотя против тишины никто не возражал.

Но вот песенка закончилась, и певица замерла, растопырив руки. Измученная мать зашептала слова благодарности. Ребенок заерзал, потом скорчил рожицу…

– Еще раз! – немолодой мужчина подбежал к певице. – Давайте еще раз!

И первым затянул песню о зеленой мыши. Теперь это был уже дуэт.

– О боже, – устало пробормотал кто-то в толпе.

– О боже, – прошептала Агата совсем с иным значением.

Она смотрела на пару, которая теперь приплясывала, взявшись за руки, в наигранной беззаботности. Как будто им и впрямь удалось забыть, где и почему они находятся. Руди открыл рот, чтобы саркастически поздравить наблюдательницу… но в последний момент передумал.

* * *

Отбой тревоги объявили час спустя. Они вышли на улицу – в дым, пыль и пепел. Одна бомба попала в дом в квартале от бомбоубежища, там горело сильнее всего. Люди, все такие же мрачно деловитые, пошли по своим делам. Агата проводила взглядом певицу, которая только что дала лучший концерт в своей жизни, и ее нового спутника.

– Знаете… я действительно воспользовалась темой своей диссертации, чтобы отправиться в путешествие, – Руди не ответил, и она продолжила: – Можете доложить начальству, если хотите.

Конечно, следовало бы. Именно из-за таких идиотских косяков ребята вроде Руди подставляли свои шеи под пули, снаряды и прочие опасности. Но изменит ли что-то одна поломанная карьера? Едва ли. К тому же Агата действительно не виновата в ошибке документации. Как историю ни верти, как ни рассматривай, она всегда будет недостаточно точной.

Поэтому он пожал плечами.

– У меня клавиатура сотрется на всех доносы писать. Вы, наверное, недолго работаете в Институте, если это Ваш первый прокол.

– Да, – она улыбнулась. – Наверное.

– Почему «наверное»?

Ответа не последовало, и Руди обернулся. Агата уже не улыбалась, она потирала лоб, глубоко задумавшись.

– Я… пытаюсь вспомнить, как пришла в Институт.

Руди схватился за планшет. Экран молчал. Часы на руке встали.

– Идемте. Быстро.

Подскочив к задней двери заброшенного магазина, Руди несколько раз подряд нажал на кнопку вызова. Прошло несколько бесконечно долгих минут, прежде чем кнопка пискнула. Руди рванул дверь на себя и – о счастье! – увидел металлический лист капсульной перегородки. Та отъехала, и вдруг…

– Эй, вы там! Стоять!

Юноша в форме вспомогательной полиции быстро шагал к ним, на ходу срывая с плеча винтовку.

– Здесь запрещенная территория.

Бред, никаких оснований считать разрушенное здание запрещенной территорией не было, но кто же станет спорить с человеком, у которого в руках оружие? И как можно спорить со временем, которое делает свое дело его руками?

Руди выступил вперед, еще не зная, что будет делать дальше. Агата как-то съежилась за его спиной, скользнула внутрь капсулы, и полицейский снова крикнул. Потом все произошло одновременно: какая-то сила потянула Руди за плечи и повалила на пол, раздался стрекот оружия, и секунду спустя пули защелкали о бронированный металл.

Как наркоман, который в бреду ищет только шприц, Руди увидел прямоугольные очертания консоли и потянулся к ней. Руки Агаты обессиленно сползли с его плеч, она осталась лежать на полу. Снаружи – Бум! Бум! Бум! – грохотали удары, новые голоса залаяли по-немецки. Руди навис над консолью.

Он отчаянно пытался вспомнить.

Агата застонала на полу, извиваясь, оставляя красные пятна.

– Руди, пожалуйста, нажмите хоть что-нибудь… что угодно!

Что угодно… Он закрыл глаза, взывая к памяти тела. Оно умное, оно вспомнит…

Один-три-четыре-шесть-семь-девять.

* * *

– Тебе посылка!

С тяжелым вздохом Руди отложил бутерброд.

Из пакета выпала на стол брошюра. Настоящей бумагой пользовались редко. Официальные источники печатали на ней указы, начинающие писатели – первые книги. А юные ученые – защищенные диссертации. Например, такую: «С точностью до минуты. Новый взгляд на бомбардировки Бельгии в годы Второй мировой войны». Поперек титульного листа под названием было размашисто написано: «Спасибо!»

Руди усмехнулся и потянулся к полке, чтобы поставить брошюру среди прочих. А потом нажал на мигающую кнопку приема новой заявки.

Пора вытаскивать очередного умника.

Сквозь горизонт

Александр Ковалев

7 сентября 20хх года. В 22:00 сорок восьмая буровая шнековая установка прошла третий горизонт, двигаясь параллельно тридцать второй и одиннадцатой шнековым. В 23:45 тридцать вторая и одиннадцатая предположительно вошли в четвертый горизонт. Операторы зафиксировали изменение в режиме работы буровых головок, и старший смены подтвердил наличие пласта.