Он поднял взгляд со стола и поправил свою хватку на моей руке, полностью обхватив ее. — Мы нехорошие люди, Брайс.

— Может быть. Но для меня ты хороший человек.

— Ты уверена в этом? Из-за меня ты попала в тюрьму. Я не всегда обращался с тобой правильно. Накричал на тебя сегодня вечером.

Я встретилась с ним взглядом. — Уверена.

Дэш любил людей в своей жизни. Он был преданным и добрым. Ему нравилось нажимать на мои кнопки, но он никогда не нажимал слишком сильно. Когда он переступал черту, это были простительные поступки. И извинения не заставляли себя долго ждать.

Даже вся эта история с тюрьмой.

Потому что, если бы наши роли поменялись, я бы, наверное, поступила с ним так же. Я бы не призналась в этом в ближайшее время, но я помиловала его за все это.

Заплатив по чеку, мы с Дэшом вышли в темную ночь.

— Куда? — спросила я, пока мы шли к машине.

— Не возражаешь, если я переночую у тебя?

Я достала ключи из сумочки. — Я буду бить тебя по ребрам, если ты будешь храпеть.

Он усмехнулся. — Я не храплю.

МОЙ БУДИЛЬНИК РАЗБУДИЛ меня в четыре утра. Я поспешила выключить его не разбудив Дэша.

Мужчина лежал на животе, его лицо было отвернуто от меня. Но его рука лежала на моей спине. Его большой палец двигался, растирая крошечный кружок. — Еще рано.

— Я должна пойти в газету и убедиться, что все доставлено, — сказала я, сползая с кровати.

Папа, вероятно, уже был в редакции, ясноглазый и улыбающийся. Мне не терпелось присоединиться к нему. Утро воскресенья и среды были двумя днями, когда мне не хотелось валяться в постели.

Хотя сегодня, когда Дэш была здесь, я поддалась искушению.

Я приняла эффективный душ и нанесла минимум косметики, чтобы скрыть темные круги под глазами. Засиживаться до полуночи в субботу — это не то, что я обычно делаю. Но прошлая ночь была исключением. Для многих вещей.

Одетая в джинсы, теннисные туфли и футболку, я направилась к двери спальни, готовая выпить кофе, но замешкалась, увидев Дэша. Должна ли я попрощаться? Или просто уйти?

Он, наверное, спит. Не храпит сейчас, когда я уже собиралась уходить.

— Брайс.

— Да? — прошептала я.

— Иди сюда.

Я на цыпочках обошла кровать, низко наклонившись. — Что?

— Поцелуй, — приказал он с закрытыми глазами. Темные ресницы идеально лежали на его щеке.

Я улыбнулась, положила руку ему на лоб, чтобы отодвинуть его растрепанные волосы, а затем прижалась губами к его виску. — Пока.

Невозможно было сдержать улыбку, пока я ехала в редакцию. Даже после нескольких часов сна я была отдохнувшей и свежей.

Вчера вечером мы с Дэшем упали в мою постель, эмоционально истощенные и сытые. Он не сделал ни одного движения для секса. Ни один из нас не сделал. Он спал в одних трусах. Я натянула майку и шорты. Затем, когда его рука просунулась под подол моей рубашки, мы заснули.

Его ладонь оставалась теплой на моей коже всю ночь.

Когда я вернулась домой, его уже не было. На Дэша прошлой ночью обрушился эмоциональный удар, и ему нужно было время, чтобы во всем разобраться. Я лишь надеялась, что он знает, что может обратиться ко мне, если ему понадобится сочувствующее ухо.

Прошлой ночью все вышло за рамки моей истории. Дело было уже не во мне. Или Амине Дейли. Или Женевьеве. Или даже Дрейвене. Речь шла о Дэше.

Мои чувства к нему больше нельзя было игнорировать. Когда папа просил меня написать статью об Tin Gypsies, я говорила ему неправду. Не было такого, что стоило бы печатать.

История не стоила того, чтобы разбивать сердце Дэша. Ему и так хватило этого в жизни. Больше он от меня не получит.

Пройдя через задний вход в редакцию, я обнаружила отца, стоящего возле Goss. — Привет, папа.

— Как моя девочка? — спросил он, когда я поцеловала его в щеку.

— Хорошо. Как она выглядит?

Он передал мне образец газеты, который держал в руках. — Мы почти закончили. У меня тут последний заход. БиКей работает над пачками.

Просматривая первую полосу, я улыбнулся последней статье Уилли о железнодорожных путешественниках. Людям нравился его сегмент, в том числе и мне.

— Лучше и быть не могло, — сказала я папе. — Пойду помогу БиКею.

После часа, проведенного за пачками газет и раскладыванием их по стопкам, мы поприветствовали водителей на погрузочной площадке. Пять родителей с пятью детьми заехали на стоянку примерно в одно и то же время. Сегодня утром они будут развозить газеты по городу и окрестностям.

Большинство наших подписчиков получат свои новости до семи.

— Что ты собираешься делать до конца дня? — спросил папа, выключая ряд лампочек в пресс-центре. БиКей уже ушел, сделав несколько своих собственных доставок перед тем, как отправиться домой.

— Ничего особенного. Мне нужно постирать, — ворчала я. — А тебе?

— Вздремну. Потом твоя мама хочет пойти поужинать в Stockyard’s. Ты можешь пойти с нами.

— Спасибо. Посмотрим. — Что, как мы оба знали, означало нет.

Я была истощена. От одной мысли о другом у меня сводило живот. Кофе, который я пила, пока собирала бумаги, тоже не очень хорошо себя чувствовал, вероятно, из-за тяжелой пищи перед сном.

Когда я вернусь домой, я сделаю себе кусок сухого тоста и буду надеяться, что он впитает остатки жира.

— У меня есть пара новых идей для рассказов, которые я хочу обсудить с тобой. Ты будешь завтра?

— Конечно. Самое позднее к восьми. Тогда мы сможем их обсудить. — Он обнял меня, и я помахала ему рукой, направляясь к двери. — Брайс.

— Да? — Я повернулась.

— Ты умолчала о Tin Gypsies. Ты действительно отказалась от этого?

— Оказывается, рассказывать особо нечего. — Это было облегчение. Папа не давил на меня, чтобы я написала эту историю, но, сказав ему, что я от нее отказалась, он даст мне разрешение сделать именно это.

— Хорошо. А расследование убийства? Маркус опубликовал что-нибудь новое?

— В последнее время нет. Я сомневаюсь, что будет что-то новое до суда. Я хотела бы написать статью о памяти Амины Дейли, но думаю, что это слишком рано после убийства. — Слишком многое было подвешено в воздухе. — Я бы хотела дать этому время.

— Хорошо. Тогда, думаю, мы будем печатать радостные новости какое-то время. Неплохо.

Я улыбнулась. — Нет, не плохо.

— Увидимся завтра.

— Пока, папа. — Я снова помахала рукой, затем вышла на улицу, смакуя тепло утреннего солнца на своем лице. Это было