Шрифт:
Закладка:
— А вам не насрать?
— Хам… животное…
— Скажите спасибо, что у нас есть Пиата. Иначе бы мне пришлось вас, баронесса, еще и раздевать ежедневно. И не только раздевать!
— Для… чего? Как вы…
— Для массажа, конечно. Вы сегодня неплохо потрудились, но завтра будет то же самое. А потом еще и еще. Без разминки ваши мышцы не будут готовы даже держать тело на уроках. Про мозги я молчу. Знаете, как хорошо соображается, когда всё тело ноет? Никак не соображается!
— О боже… уроки…
— Плюс обязанности лидера класса, дорогая. Не забыли?
— Убейте меняяяяя…
Я лишь промолчал, продолжая тащить тушку. Тяжелая, неудобная, пытающаяся шевелиться, но… дорогая. Очень дорогая. Баронство с банком. Не простым, а швейцарским. Тут это тоже значит очень многое.
Пусть дураки пытаются наводить шорох везде, где только могут. Я буду умнее. Одно дело заработать себе скандальную репутацию среди вчерашней школоты. Пусть надутой, пусть благородной, но почти лишенной денег и семейного влияния. Однако, влезать в денежный мир второго по величине города первой по величине империи мира? Да еще и с идеями из моего или мира Эмберхарта? Нет уж, спасибо. Я не придурок. А вот если ситуация с двоедушниками не решится до лета, то я, если Ария выживет, смогу свалить в её Аркендорф! А там все свои, туда шпионов не засунешь.
Витиеватый, конечно, не одобрил бы, но до каникул как до Китая раком. Вряд ли он или мои враги будут столько ждать. Так что жду связного! И мучаю детей!
Глава 29
— Мы друг друга не знаем, — сказал мне хмурый юноша, аккуратно пряча три крупные купюры в карман.
— Здесь кто-то есть? — удивился я, напоказ оглядываясь по сторонам.
Рядом никого не было, особенно торопливо уходящего парня, совсем недавно неудачно попытавшегося меня гопнуть. Новости он сообщил… интересные.
Я давно понял, что истинно принципиальных людей нет. Мы очень гибкие существа, особенно когда речь заходит о собственном благосостоянии или даже чувствах. Питая ненависть, мы оправдаем себя, втыкая нож в спину, мы позовем на помощь друзей и наемников, если враг неприятно силен, мы попытаемся тайно ударить в уязвимое место, если опасаемся возмездия. И всегда… всегда найдем, как себя оправдать за низость, подлость, гнусность и дрянь. Такова природа человека.
Но пытаться похитить Пиату — это уже за гранью добра и зла. Тут даже не дело в том, что она подобное просечет раньше, чем в её сторону сделают хоть один шаг, а потому что… ну, блин! Она же как помесь куклы и ребенка! У кого рука поднимется⁈ Хочу посмотреть этим сволочам в глаза…
Последние две недели прошли просто отлично. Я издевался над двумя изнеженными дворянами, становящимися от ежедневных упражнений на свежем воздухе куда более злыми и грубыми людьми, учился, много упражнялся с базовыми приемами работы с книгой. Новых нам итальянец не дал, но показал, как тренировать чувствительность к магии, используя книгу как антенну. Пока ни у кого ничего не получалось, как и должно было быть. Медичи с акульей улыбкой заявил, что чувствительность тренируется годами.
Ну и ладно, просто включим её в ежедневную рутину. Та становилась всё проще и легче. Физическая нагрузка чередовалась с умственной, а потом они сменялись у нашей дорогой Арии должностными обязанностями лидера класса. От такой жизни звереющая не по дням, а по часам девушка рычала на всё подряд, от чего, к удивлению нас с Константином, зарабатывала авторитет лошадиными темпами. А всё началось с того, что ей в спину девушки отпустили колкую ремарку за забинтованные после стрельб пальцы, а уставшая как собака Ария, развернувшись, прошлась по ним катком, заявив, что лучше бы эти девки подумали почему так. Раз, мол, титулованная особа над собой издевается (ну-да, ну-да, пошёл я нафиг), то те, кто о титуле смогут мечтать лишь к старости, должны в первую очередь включать головы, а не языки.
И, к вящей радости барона Медичи, сказанные девушкой слова заставили задуматься всех остальных. Народ, ранее игнорировавший слова итальянца, потихоньку начинал заниматься собой. Бегать, прыгать, даже подкатывал к барону с просьбой пустить их тоже в тир, но тот, радостно щерясь, посылал молодежь ко мне, а я тем немногим храбрецам, что подходили, не менее радостно сообщал, что брать на себя ответственность за их жизнь не желаю. У меня и так на шее двое, причем… полноценно.
Когда Ария фон Аркендорф узнала, что я занимаюсь репетиторством с Азовым… то просто пришла, просто сняла удивленно пискнувшую Пиату с подушки, а затем, забравшись с ногами на мой диван (и с подушкой!) продемонстрировала, что не сделает отсюда и шагу. Мол, разве это не тренировка? Она и есть! Я, правда, на подобное злобно оскалился и предупредил, что сил вернуться сюда у девушки завтра не будет… даже осуществил угрозу! Но она всё равно пришла, пусть и по стеночке.
Наверное, это было даже к лучшему. Баронесса, поняв, что мой гримуар не имеет никакого отношения к успеваемости, внезапно прониклась ко мне изрядным уважением. Это не мешало ей постоянно презирать два наших светлых величества за походы по шлюхам и разгульный образ жизни, но увидев нас с Константином с другой стороны, — Ария сильно поменяла свое мнение.
И я о ней тоже. Наивная, упрямая, вспыльчивая — но очень работоспособная!
— «Фелиция, готовь схему четыре»
— «Уверен? Справишься?»
— «Я буду не один»
Между «моей» магией и местными заклинаниями есть одна существенная разница — заклинания, которые я могу использовать… они не оттачивались поколениями умных и чрезвычайно трудоспособных людей. Их не шлифовали до идеала, не выверяли до последнего грана маны, поэтому на местный лад они казались небрежными и медленными. А еще — совершенно не приспособленными для магических дуэлей, потому как почти непробиваемого Щита в мире Эмберхарта не существовало. Поэтому мне пришлось импровизировать, разрабатывая собственные схемы и наборы заклинаний.
Засаду мы организовали прямиком в холле нашего общежития. Оттуда через окно, завешенное плотной портьерой, было очень неплохо видно пятерых козлов, решивших отловить Пиату. Каждый был одет в стандартную униформу студента академии, а на поясе имел не менее стандартный гримуар. Бюджетники. Они стояли плотной группкой прямо на дорожке, ведущей к общаге, курили и натужно переговаривались друг с другом, постоянно оглядываясь по сторонам.
— Я их сейчас буду убивать, — Константин, узнавший, что на его слугу готовится покушение, стал зол как скотина, — Пусть и не убью, но буду стараться!
— Не надо никого убивать, — хмыкнул я, — У меня есть план куда интереснее и безопаснее. Для нас.
Да еще и простой как пять копеек.
Из окна было плохо, но видно, как из манамобиля бодренько выскреблась тонкая и маленькая фигурка Пиаты, тут же начавшей весело скакать вокруг водителя, достающего из багажника две увесистые сумки и один рюкзачок. Мужчина, слегка замявшись, спросил что-то у нашей крохи, на что та, пренебрежительно махнув лапкой, ответила нечто отрицательное. Затем служанка Азова мухой впряглась в рюкзак, взяла сумки в ручки и подпрыгнула разок, убеждая, видимо, водителя, что со всем справится. Тот улыбнулся и, помахав забавной малявке рукой на прощание, уехал.
Как только манамобиль исчез с поля зрения эйны, та тут же сгорбилась, скрючилась, её лицо начало выражать всю муку и непонимание от этой несправедливой жизни. Приняв самый жалобный и несчастный вид, гадкая мелочь поволокла свою ношу к нам в общагу, чуть ли не умирая на каждом шагу.
— Ах она дрянь! — с чувством прошептала Ария, — А я ведь верила!
— То, что видим мы — видимость только одна, — к своему удивлению, начал я декламировать, — Далеко от поверхности моря до дна. Полагай несущественным явное в мире, ибо тайная сущность вещей не видна! ©
Старик Хайям? Да, это мои любимые строки…
— Красиво… Твое? — поинтересовался мрачный Азов, наблюдающий за кривлянием своей слуги.
— Нет, одного мудреца с Востока, — хмыкнул я, — Смотрите внимательнее, сейчас начнется!
И оно, конечно, началось. За время, когда Пиата доскреблась до засады, можно было организовать вообще
