а когда об этом узнали Феофан и Илларион? Тогда, когда сказали тебе, или раньше? А если раньше, то насколько? Да так ли это важно? Важнее другое… Да, важнее другое!»

Брат Феофан, как всегда, сумел обставить разговор так, чтобы не вызвать подозрений. Вот и сейчас он быстро задурил головы всем потенциальным свидетелям, а потом разогнал их кого куда.

– Ты знаешь, как зовут нашего погорынского Святогора? – Феофан не стал ходить вокруг да около.

– Догадываюсь.

– Правильно догадываешься, – кивнул Феофан. – Корней Агеевич Лисовин, во Христе Кирилл его зовут.

– Угу, – в свою очередь кивнул отставной хилиарх. – Ты лучше скажи, где он взял чуть не пять сотен стратиотов, о которых болтают? Или врут?

– Похоже, не врут. А если врут, то не сильно. Видать, недооценили мы с тобой деда с внуком.

– Похоже, что так, – согласился отец Меркурий. – А про внука вести есть?

– Есть, как не быть, – Феофан зло мотнул головой. – Сказывают, что в войске воеводы Погорынского чуть не полторы сотни конных и оружных отроков, а предводительствует ими внук воеводы боярич Михаил.

Отец Меркурий присвистнул.

– Угу, я вот тоже, когда узнал, – мрачно кивнул Феофан. – Ты дальше послушай. Говорят, что под Пинском эти ухари отличились. А потом исчезли. Нет их при Корнеевом войске. Вроде как услал их воевода полочан и ляхов бить. Одних!

– Куда?!

– Вот и я знать хочу, – Феофан поскрёб бороду. – Страсть как интересно. И не только куда, но и зачем?

* * *

«Илларион тогда тоже сумел удивить. Да, сумел. Причём, как я сейчас вижу, в его словах много правды. Больше, чем хотелось бы… Но это мы ещё посмотрим».

– Надеюсь, Феофан рассказал тебе последние новости, и мне нет нужды повторяться? – бросил Илларион вместо приветствия.

– Про кентарха Кирилла Лисовина и его внука?

– Значит, рассказал, – кивнул Илларион. – И как он на это смотрит?

– Его интересуют ответы на вопросы «куда?» и «зачем?»

– Касательно твоего подопечного Михаила?

– Да.

– Что ж, – улыбнулся Илларион, – меня тоже. А ещё «кто?», «как?», «за чей счёт?» и «что дальше?». Причём, не столько даже в отношении внука, сколько деда и его осаждённых племянников, к которым наш одноногий кентарх столь резво бросился на выручку с появившимся ниоткуда войском.

– Думаю, Феофана они тоже интересуют, – в свою очередь улыбнулся отец Меркурий. – Иначе он был бы никуда не годной ищейкой, а мы оба знаем, что это не так.

– Да, ищейка он что надо, – Илларион поморщился, – но полезная ищейка.

«Какое любопытное признание…»

– Из твоих слов я заключаю, что Феофан принял наше предложение, – отец Меркурий выделил голосом слово «наше», – а также то, что у тебя имеются собственные неплохо информированные ищейки. Я рад.

– Ты прав, оплитарх, – кивнул Илларион. – В обоих предположениях. И я тоже рад. В том числе и тому, что и ты завёл своих информаторов.

– Я не сомневался, мой друнгарий, – улыбнулся отец Меркурий.

– Да, а что ты скажешь о второй вести? – Илларион взглянул на отставного хилиарха со странной смесью интереса, досады, насмешки и как бы не надежды.

– Какой вести? О том, что мой поднадзорный получил от деда самостоятельное командование?

– О нет, оплитарх! – Илларион невесело усмехнулся. – О твоём предшественнике – ратнинском священнике отце Михаиле, упокой, Господи, его душу.

– Упокой, Господи, – отец Меркурий перекрестился. – Этого я не знал. Как он погиб?

– Значит, Феофан тебе этого не сказал? Интересно, почему? – Илларион на секунду замолчал. – А брат наш во Христе Михаил был убит стрелой во время нападения на Ратное. Выносил в безопасное место раненого.

– Он умер достойно.

– Да, достойно, но глупо! – Илларион зло мотнул головой. – Он был нужен живым. Особенно в свете того, что он сам не понимал, какое влияние оказывает на ратнинских катафрактов, а главное – на Михаила и его архонтопулов![75]

– Почему не понимал?

– Ты ухватил суть! – епископский граматевс невесело усмехнулся. – Потому что, узнав о ранении учителя, твой поднадзорный приказал перебить всех пленных, а его волчата с радостью исполнили приказ. Как мне сообщили, они оплакивали своего пастыря и резали его убийц.

– Действительно архонтопулы! Мы с тобой видели их и в бою, и после, – отец Меркурий на миг задумался. – Но ведь это хорошо! Надо лишь внушить им правильные идеи.

– И опять ты ухватил суть, – кивнул Илларион. – Но, надеюсь, ты помнишь, что внушать правильные идеи придётся тебе. А вот готов ли ты?

– Не готов, – усмехнулся отец Меркурий. – И времени на подготовку мало – ровно до окончания этого безобразия. То есть до зимы. Но скажи, друнгарий, когда империя вообще бывала готова к войне? Я даже не читал о таком, не то что видел.

– У тебя язык хуже, чем жало скорпиона! – Илларион расхохотался. – Ты прав – вечно мы садимся голым задом на дикобраза. Мы уже поминали тут архонтопулов. Но, согласись, смерть отца Михаила здорово ударила по нашим планам. Кто будет окормлять корм? Ты не сможешь оказаться в двух местах одновременно, а если бы и смог, у тебя есть задача поважнее. А со священниками тут туго. Пока найдёшь нужного…

– Придётся выращивать самим, – невесело усмехнулся отец Меркурий. – Кстати, а наш друг-ищейка не сможет поспособствовать?

– Похоже, он уже поспособствовал, – кивнул Илларион. – Он намекнул, что у почившего в бозе брата нашего во Христе был ещё один ученик помимо Михаила, и этот ученик горит сердцем так, что способен стать огненным мечом во длани ангельской…

– Как интересно-о-о, – протянул отец Меркурий.

– Именно! – отрубил Илларион. – Этот отрок должен стать нашим! Он будет первым орденским братом и, случись что, сможет исправить ошибки, которые непременно допустит Михаил из-за своего чрезмерного человеколюбия. Найди его, оплитах, и сделай нашим, а не Феофановым. Это приказ!

– Повинуюсь, мой друнгарий!

Отец Меркурий вынырнул из воспоминаний, осмотрелся и задержал взгляд на поручике Василии, объезжавшем своих людей.

«Да, вот так я и узнал про лохага Василия. Действительно он может крестить огнём и мечом, а Бог на небе отличит своих. Может, да я не дам! У парня здорово загажены мозги, прости, Господи, этот грех моему предшественнику. Но я видел его на туровском причале, в монастыре и тут… Он знает, что Бог есть любовь, и понимает, что такое честь. Так что поправим мозги лохагу, хотя просто ни мне, ни ему не будет».

* * *

Под скрип полозьев думалось хорошо, а жизнь приучила отца Меркурия пользоваться благоприятными обстоятельствами по полной. Вот он и думал.

«Ладно, бог с ним, с лохагом Василием – стучит отцу духовному в неофитском задоре – и пусть стучит, тем более