– Я пойму, если ты не захочешь.

– Шутишь, что ли? Пойти с тобой куда-то кроме библиотеки или кладбища? Да я мечтала об этом с нашей первой встречи. Тем более кто-то же должен следить за тем, чтобы ты не наделал и не наговорил глупостей в присутствии его величества.

Немо ответил мне странной улыбкой, в которой я уловила нотки вины. Не стоило мне намекать на то, что мы годами вели себя скрытно и сдержанно. Это не вина моего мастера, это вообще ничья вина. Все эти условности появились в нашем обществе не за один день. Да, и не в обидах сейчас дело. Я хочу взглянуть на короля, сравнить его с Немо и поднести метку к нему. Если она среагирует, значит, все правда, и Немо его прямой наследник.

На ночь мой мастер остался и сегодня, а я уже привычно спустилась к нему, когда даже сверчки за окном уснули. Сонный Немо более сговорчив, но все равно играет в недотрогу. Мы просто лежим рядом, потому что он дает мне понять, что хочет сделать все правильно. И под «правильно» он имел в виду кольцо на моем пальце, благословение отца и официальную церемонию.

Сейчас, когда мы начали обсуждать это так серьезно, то желудок у меня закручивался в спираль. Я совсем не видела себя в белом платье. Мне было отчего-то страшно. Хотелось бы навечно остаться его студентессой. Готова ли я?

– Благословение моего отца у тебя уже есть, – прошептала я, уткнувшись ему в грудь. – Папа сказал, что одобрит любой мой выбор.

– Я говорил не о твоем отце, я о своем. Горацио запретил мне жениться… – тихо признался Немо и тут же осекся.

– Вообще? Или только на мне?

Только что я с ужасом думала о свадьбе, но стоило услышать, что все может сорваться из-за запрета мертвого нотариуса, и мысли мои перевернулись с ног на голову. Как это он против меня?!

– Не бери в голову. Этот запрет можно обойти, если найти моих настоящих родителей.

И вот тут одержимость Немо его происхождением вдруг стала мне понятной как никогда. Если Горацио запретил ему быть вместе со мной, то единственный, кто может отменить этот запрет, его кровный родственник.

Лишь сейчас я до конца поняла его невнятные попытки отстраниться, боль, которая читалась в его лице после смерти Горацио, надежду, с которой он спрашивал меня о том, что я видела, когда коснулась запретительной метки.

Я смотрела на бледное, измученное лицо моего мастера и гадала, можно ли любить его еще сильнее, чем сейчас?

– А давно ты решил, что хочешь быть со мной вместе, Немо?

Он без раздумий ответил:

– С нашей первой встречи, Юри.

Заседание по моему делу должно было вот-вот начаться. Я нервно ожидала своей очереди и разглядывала толпу горожан, которые громко обсуждали свои проступки. Самым частым было управление телегой в нетрезвом виде. Бодрый хохот правонарушителей лишь сильнее выводил меня из равновесия. Почему никто не раскаивается или хотя бы немного не переживает из-за содеянного? Сплошное бахвальство. Еще и Немо опаздывает на мое слушание…

– Сеньорита Ритци, – равнодушно позвала меня секретарь, и на негнущихся ногах я зашла в зал судьи Чиччи.

Сегодня он не выглядел добрым толстячком. Хмурое лицо, явное раздражение в каждом движении пухлых пальцев.

– Что вы скажете в свое оправдание, Юрианна Ритци, – строго вопросил судья, даже не глядя на меня.

– Я…

Меня покинуло не только красноречие – я вообще ни слова не могла произнести. Мне жаль? Да, нет же! Я не взламывала метку. Это вышло случайно. Или не случайно? Я все же хотела узнать правду у Горацио.

– Прошу прощения за опоздание, ваша честь! – ворвался Немо в зал, на ходу поправляя ворот мантии.

Сеньор Чиччи наконец-то отвлекся от своих бумаг и посмотрел на нас.

– Сеньор Тровато, скоро обед. Вам есть что сказать в защиту этой девушки, которая, кажется, язык проглотила.

– Ее молчанию есть причина. Юрианна Ритци связана тайной с моим покойным от… с Горацио Торрагроссой. Она не может рассказать о причинах взлома метки. Однако у меня есть важный документ, который прольет свет на события недельной давности.

Немо едва заметно подмигнул меня, прежде чем снова принять надменный вид. Он положил на стол судьи знакомую гербовую бумагу, удостоверенную Пьетро Николози, и выглядел крайне самоуверенным.

Сеньор Чиччи внимательно прочитал последнюю волю Горацио Торрагроссы, после чего посмотрел на меня уже совсем по-другому.

– Каким образом он предвидел это событие в своем завещании? – изумился судья.

– Боюсь, этого уже никому не узнать, но как вы видите, нотариус Торрагросса позволил Юрианне Ритци призвать его дух единожды. Из чего следует, что обвиняемая лишь исполняла волю, а не оскверняла могилу.

Судья устало потер лоб.

– Немо, ты мог избавить меня от этого фарса и сразу показать завещание, чтобы не доводить дело до разбирательства.

Меня мучил тот же вопрос. Целую неделю я с содроганием ждала этого процесса, в то время как у Немо было такое просто решение!

– Я почти сразу же предоставил копию завещания вашему секретарю, видимо, она затерялась, – пожал плечами мой мастер. – Юрианна Ритци свободна?

– Да. Следующий!

На выходе из здания суда Немо бросил мне короткое:

– Увидимся через два часа.

Затем он забрался на спину университетского скакуна и почти сразу же сорвался с места.

Мы с Септимусом спешно шли домой. Мне очень хотелось поделиться с родителями новостями о том, что с меня сняли обвинения, а еще нужно было придумать, в чем пойти на встречу с его величеством. Белле об этом лучше не говорить, ее паралич разобьет, если она узнает. А я очень люблю нашу экономку и ничего ей не скажу. Пока что…

Вот только дома никого не было. Видимо, Изабелла ушла на рынок, отец еще не пришел с работы, а мама, как обычно, ведет светские курсы для благородных девиц.

Я поставила чайник на огонь и лениво отщипывала Септимусу куски вяленой рыбы и кидала в аквариум.

– Какова вероятность, что король на самом деле отец Немо? – спросила у осьминога, и он из вежливости почесал себе затылок.

Все в этой истории казалось мне странным. Предположим, что так оно и есть. Зачем скрывать происхождение единственного наследника? Алессандро Аккольте – носитель другой фамилии, с него начнется новая династия. А Немо, даже будучи бастардом, смог бы продолжить род его величества. Не думаю, что Горацио Торрагросса преследовал цель сделать Немо свободным. Одно его имя, как издевка.