В небольшой комнате было две кровати, одна большая, в которой под периной спали четверо детей и другая маленькая, в которой ютился книготорговец Стефан Роэм со своей женой.

— Свети мне, — сказал Агнес, подходя к нему.

Ей самой свет был не нужен, но она хотела, чтобы он, когда откроет глаза, ее увидел.

Она приложила руку к его лицу, рот ему зажала, и сказала:

— Молчи.

И убрала руку от его лица.

Книготорговец глаза открыл, выкатил их от ужаса или от удивления, смотрел на девушку, а та даже капюшон скинула, наклонилась над ним, чтобы он лучше ее рассмотрел. Чтобы понял, кто к нему пришел. Стефан Роэм рот раскрыл, крикнуть хотел, жену позвать или служанку, да только просипел жалко. Так и остался с открытым ртом и вытаращенными глазами лежать. А Агнес ему и говорит:

— Кричать не вздумай, разбудишь ежели кого, так мне его угомонить придется, — и показала ему кинжал, прямо к глазам поднесла, — понял меня?

Книготорговец сделал над собой усилие — кивнул.

— Дозволяю тебе говорить, отвечай на мои вопросы, слышишь меня?

— Слышу, — сказал книготорговец сипло.

— Днем давился от спеси ты, глупый пес, не хотел говорить со мной, так поговорю я с тобой ночью, — неожиданно ласково говорила девушка. — А я к тебе издали ехала, думала, ты мне поможешь. А ты и через губу не переплевывал, словно с дурой говорил.

— То… Помутнение было со мной, — прошептал книготорговец.

— Помутнение? — Агнес оскалилась страшно. — Что ж, зато теперь у тебя разум чист видно. Говори, есть ли у тебя книги, про знания редкие?

— Нет, госпожа, нету, — сипел Стефан Роэм, косясь на кинжал, что был у глаза его. — Были до недавнего, а тут приехал один инквизитор, стал в городе розыски ведьм вести, да жечь их, так я все подобные книги отправил в другие города, от греха подальше.

— Куда отправил?

— В Мален и в Ференбург… — он замолчал. — Тамошним книготорговцам, с которыми состою в переписке.

— А в Ланн, Удо Люббелю отправлял?

— Отправлял.

— Говорят ты друг его.

— Нет, — сразу ответил Роэм, — не друг я ему. Я его не знаю даже.

И тут Агнес почувствовала, что врет он. Она кинжал к глазу приложила и говорит:

— Врать мне не думай. Вижу я, когда врут мне. Говори про него.

— Что же говорить мне? — вдруг замямлил книготорговец. — Что знать про него желаете?

— Говорят, что он любые книги и любые вещи может сыскать.

— Да-да, связи у него обширны. Что у него спросите, все найдет.

Нет, он точно что-то не договаривал, и девушка это видела, словно в книге читала.

— Не хочешь ты мне все говорить, что о нем знаешь, да? — спросила она, начиная на скуле его острым лезвием кожу разрезать медленно. — Может, хочешь, чтобы дети твои проснулись? Может, с ними ты быстрее вспоминать будешь?

— Нет, госпожа, нет, — заскулил книготорговец, когда по его небритой щеке покатилась капля гутой темной крови. — Я все про него знаю, скажу немедля.

— Ну? — Агнес остановилась, но кинжал от лица его не отвела.

— Никакой он не Удо Люббель, он Игнаас ван Боттерен. Из Бреды. Он еретик. Вот кто он.

Нет, это была не вся правда. Агнес это видела, она снова стала резать ему кожу.

Он схватил ее за руку, чтобы остановить, но девушка налегла на него, навалилась, кинжал не отвела от лица и зашипела как змея:

— А ну, руку не тронь, иначе глаз тебе вырежу, говори вошь, правду мне говори.

— Господи! Зачем вы меня мучите?

— Это все оттого, что не стал ты со мной говорить, когда по-хорошему я говорить с тобой хотела. Не хотел по-хорошему, будешь вот так говорить, с кинжалом у глаза.

— Я скажу, — выдохнул книготорговец, убирая свою руку от нее. — Он…

— Впредь прикоснешься ко мне, так жену твою проткну, а потом детей одного за другим, — не дала договорить ему девушка. — Ну, говори.

— Зовут его Игнаас ван Боттерен, он из Бреды. Но потом бежал из города.

— От чего же бежал он? Из-за тайных книг?

— Нет-нет, не из-за книг. Он детей брал.

— Что? Как это?

— Ну, брал, как женщин берут. Пользовал. Имел их. Заманивал их к себе, опаивал и брал. Но то все слухи были. Сами дети того не помнили. За этим его никто поймать и не мог. Хотя, все на него думали. А однажды родители одной девочки сказали, что видели, как он их дочь семилетнюю в дом свой ввел. Людей собрали, ломали ему двери, требовали дом показать. Он пустил, показал. И никого в его доме, поначалу не нашли. Люди разошлись, но родители не успокаивались. И он собрал вещи, книги и бежал из Бреды. А родители на следующий день нашли свою дочь в бочке голой. Он ее в бочке с водой во дворе своем утопил, и одежда ее там же была. Он сверху на девочку камень положил, чтобы не всплыла, вот поэтому ее сразу и не нашли. Он потом в Гюлинге жил, но и там не прижился. Мал городок, для него оказался. Он в Ланн и подался. Живет там, на улице Ткачей. Дом с иконой святого Марка.

Вот теперь он не врал. Агнес несколько мгновений обдумывала все, что сказал ей Роэм и потом спросила:

— А вправду у него книги тайные есть?

— Если и нет, то он найдет, он все о таких книгах знает, и многих тех он знал, что их писали, — говорил книготорговец. — Мне другой такой знаток тайных книг не ведом, он лучший.

Это было все, что она, кажется, хотела вызнать от него. Девушка задумалась и после произнесла:

— Если бы ты мне это сразу сказал, дурак, то и не пришла бы я к тебе, а раз ты заставил меня к тебе прийти второй раз, то уж оставлю я тебе след навсегда, чтобы помнил меня. А если хоть пискнешь при этом, то вовсе убью тебя.

Он косился на нее с ужасом, и молчал.

Взяла она кинжал крепко, и повела его по лбу от виска до виска разрезая ему кожу на лбу до самой кости, а книготорговец, замер, оскалился от боли, кряхтел, зубы стиснув, но другого звука не издал, хоть кровь заливала ему все лицо и стекала на подушку. Так он ее сейчас боялся, что даже пальцем не пошевелил, пока не закончила она.

— Молодец, стерпел, — сказала Агнес, смеясь. И после ткнула пальцами его в лоб, добавила. — А теперь спи.