— Нас уже ждут. То есть вас, — она тепло улыбается. всю дорогу мерит периодически давление дедушке. — все ужен хорошо, но вы молодцы, я рада, что согласились поехать. потому что это первый звоночек.

— О чем? — я страшно пугаюсь от таких слов.

— О том, что нужно обследоваться, сдать нужные анализы и лечится во время, не доводить до крайности.

Мы подъезжаем, нас уже правду ждут.

Водитель и пара санитаров мужчин помогают переложить дедушку на другую каталку. врач проходит с нами в приемный покой. обговаривает что- то с дежурным врачом, потом желает нам скорейшего выздоровления и покидает нас.

Дедушку забирают одного в отделение, куда меня пускают.

Оставляют ждать в коридоре. Я хожу по кругу, из угла в угол. Жду. Никто не выходит, ни одной живой души. Кроме меня, и медсестры на посту, которая сидит в дальнем углу, и кивает носом. А у меня сна нет ни в одном глазу.

Через пару часов я подхожу к ней, пытаюсь узнать что-то, на что она мне отвечает, что ничего не знает, и пост свой не имеет право покидать. чтобы пойти по моей просьбе, узнать что-то.

Я не знаю уже сколько хожу по этому, уже ненавистному коридору, время от времени поглядывая на двери. Жду, что они наконец-то откроются и оттуда выйдет улыбающийся врач, и скажет, что все хорошо.

Только ничего не происходит, я думаю уже подойти к медсестре еще раз, только для того, чтобы попросить телефон, позвонить Дэмису сказать, где мы находимся.

Уже шагаю в сторону поста, как двери открываются и оттуда выходит врач и медсестра. И они совсем не улыбаются. Я подбегаю к ним.

— Как он?

— Он уже в палате, можете пройти к нему, вас проводит медсестра. — и она совсем не улыбается. Устала, вижу по глазам, — мы сделали кардиограмму. Сердце у него на удивление в норме, никаких отклонений, с таким давлением, чему мы очень рады. Мы сделали все необходимые анализы и обследование. Все дело в сосудах. Изгибы в области шеи, из-за чего кровь не хорошо поступает к головному мозгу, — она тяжело вздыхает, — это все, что вам нужно знать. Мы открыли историю болезни вашего дедушки, жаль, что он не серьезно относится к своему здоровью. Ему надо периодически ложится.

— Впердь, я это возьму под свой личный контроль, — обещаю не знаю что, но уже поздно, когда понимаю, что я буду далеко от него, и скорей всего он меня знать не захочет, когда узнает, что я притворяюсь тем, кем не являюсь.

— Проходите с медсестрой. Да я забыла сказать, вы не пугайтесь, просто он подключен к……… как сказать, к аппарату суточного мониторирования артериального давления.

Я благодарю врача и иду следом за медсестрой.

Дедушка мирно спит, в его вену тихо стекает лекарство по капельнице. И еще он… у него этот аппарат.

— Я могу побыть с ним? Пока он не проснется?

— Да, конечно палата платная, можете присесть на стульчик.

Я присаживаюсь рядом с кроватью и смотрю на мирно спящего дедушку.

Беру за теплую, морщинистую руку дедушки, прикладываю к щеке.

Господи, помоги, дай ему здоровье.

Я не понимаю, как я могла думать, что не приятный человек, когда впервые его увидела. в тот день, когда он пришел сватать Алису и просил у мамы зеленый чай. Да он просил. А я его тогда так не взлюбила, что показалось, что он приказал маме заварить зеленый чай. Тогда он пил у нас зеленый чай, а сейчас подсел на кофе. Уф, дедушка.

Не замечаю как сидя засыпаю, ложа голову на край кровати, все также держа его руку.

Подрываюсь, не понимаю сначала где я.

Глаза больно жжет, от пролитых вчерашних слез.

Я мигом вспоминаю вчерашний ужасный день, который у меня закончился в больнице.

— Дедушка!

— Тихо, тихо, — улыбается дедушка. и мне уже нравится его румянец. Я даже не заметила во сне, когда пришли о отключили его от капельницы. Уф, я все переживала, что закончится и я не успею позвать медсестру, я безответственная дура, уснула. Слава Богу, медсестры тут хорошие, все делают во время, ничего не пропускают.

— Как себя чувствуешь?

— Немного еще штормит, но голова уже не болит.

— А штормит почему? Ты говорил врачу?

— Так всегда бывает. после того как давление поднимается очень высоко. не переживай.

— Я позову врача, — поднимаюсь, он перехватывает мою руку.

— Алиса, обход будет в девять, врач сама скоро придет, — хорошо, что в частных клиниках, в платных палатах кроме кондиционера и телевизора, на стете висят еще часы, которые сейчас показывают восемь утра.

Я еще к своему удивлению потеряла телефон. Или дома его оставила? Ночью, когда сорвалась в клуб, не помню. Но сейчас без средств связи.

В палату заходит пухлая женщина, которая катает перед собой тележку- стол с завтраком.

— Доброе утро! Завтрак! — горланит приятная женщина, я выдвигаю перед дедушкой стол, а забираю у нее запеканку, бутерброд хлеба с маслом и ветчиной, и какао.

— Я не хочу есть! — говорит дедушка и отворачивается от еды.

— Я сама разберусь, — провожаю женщину и кормлю ворчащего дедушку, как маленького ребенка.

Через пол часа в палату приходит медсестра, ставит капельницу и зовет меня в коридор.

— Мы еще хотели вам ночью сказать, но за суетой и из-за состояния дедушки, забыли. Я хотела спросить а знает ли Дэмис, внук вашего дедушки о том, что он тут?

— Нет, я не могла ему сообщить……..телефон потеряла.

— Хорошо, тогда м ему сами позвоним. Просто хотели предупредить, Янис Георгиевич наш пациент, и долгое время наблюдался в нашей клинике, и все расходы и лечение оговаривалось только с его внуком, Дэмисем Янисевичем, и сейчас только его внук в праве решить и подписать все соответствующие документы.

— Хорошо, я все поняла, — выдавливаю из себя улыбку и возвращаюсь к дедушке.

— Тебе домой надо дочка, поесть и поспать, — я вижу, что его опять клонит в сон.

— Ты спи, я скоро уеду. Дэмис должен приехать.

— Ааа, — дедушка улыбается, — оболтус уже занет?

— Наверное уже да, ему должны позвонить.

— Мы и не додумались ночью ему сообщить, — говорит дедушка и закрывает глаза. Наверное от капельницы, или после бессонной ночи его быстро вырубает.

Я волнуюсь, сижу и пытаюсь не создавать шума. Даже дышу тихо, чтобы не разбудить. Говорят сон- лучшее лекарство, пусть спит.

Я волнуюсь, и не хочу встретится с ним. Но и дедушку оставлять одного я тоже не хочу.

Места себе не нахожу, хоть