— Пипец, — осел на землю и, вынув из кармана пульт от ящика с обезмагичивалкой, активировал его закрытие Силин. — Да ну вас нахрен с такими миссиями! Чтоб я ещё хоть раз подписался на что-то такое, блин! Хрен вам всем, а не Славу Силина! Отпуск! Решено: теперь в отпуск! Неделю, нет, месяц, нет, целый год буду торчать в Холмске и нежиться там в объятиях своих любимы... эм, жен, короче(покраснев). Довольно с меня этих заказных смертоубийств! Марченко, вон, убил(вздохнув). Вместо того, чтобы спасти натерпевшуюся бедняжку, допустил её истерику, срыв и превращение в старуху, которую только убивать-то и оставалось, ибо жесткая оказалась: шо пипец! Такую я попросту не затащил бы иными способа... Я не понял, а что такое? Где моя магия, а? Вот же ж!

А после того, как изрядно потрепанный и очень нуждавшийся сейчас в кольце с Исцелением раздраженный победитель, найдя в себе силы, встал и, доковыляв до мифрилиевой тары в куче праха, вынул её да отряхнул от заблокировавших механизм ошметков, чтобы закрыть шкатулку вручную, то всё это время продолжавший что-то бубнить себе под нос ворчун сменил тему:

— Эх, а ведь я мог бы стать императором. Только и надо-то было(хохотнув), что не отсекать своё кольцо от древа(скептически), которое, ясен пень, не губить раньше времени(ухмыльнувшись), ну и собственноручно своим клинком грохнуть предыдущего монарха. Делов то(с сарказмом)! Тогда бы я и унаследовал Лазоревую империю(потерев лицо). Ну и, заодно, в очередной раз усилил бы себе источник Круа. А не так вот бездарно всё профукал. Мда(скривившись). Но ничего(бодрясь), я, в конце концов, до власти не падок, так что обойдусь как-нибудь, — лукавил, конечно же, Силин, который, даже всячески ослабив экс-императрицу, с большим трудом совладал с нею. Которая, кроме как в скорости да выдумке, ну и отчасти в оснащении, ничем не уступала, а то и существенно превосходила непоследнего, между прочим, фехтовальщика. — Так, ладно. Отдохнули, теперь — трофеи собирать(вздохнув). Ну и — в отпуск(воодушевленно)!

****

Пару дней спустя, Воднинск.

— Ты проснулся, любимый? — из-под правой руки спросила блондинка Валерия Котова.

— Доброе утро, дорогой! — из-под левой — брюнетка Кристина Рогова.

— Тебе сразу кофе, или как обычно? — запустив руку в семейки с сердечками открывшего глаза юноши, поинтересовалась у него с груди рыжая Эльвира Котова.

— Не, давай кофе сначала, — зевнув, чмокнул Силин каждую из отчего-то, внезапно, делящих с ним постель и, похоже, вполне искренне опять любящих его девушек из изначального трио. — Я пока в душ и... Чё эт вы на меня так огорченно все смотрите? Ну ладно-ладно. С тебя — кофе, а вы обе — так и быть, потрёте мне спинку. Думаю, успеем перед уроками и «как обычно», и позавтракать. Так что в темпе, девочки!

— Ага, я быстро, — мигом умчала на кухню Сомова, а уже оттуда прокричала. — Только вы без меня не заканчивайте!

— Замётано! — заверив уже звенящую посудой «хозяюшку», направился куда и сказал, как видно, справляющийся со своими обязанностями гаремодержатель. Ну и по совместительству напрочь, похоже, позабывший о своих цкынь цнынь, чьему вожделенному отпуску, судя по всему, что-то или скорее даже кто-то весьма находчиво воспрепятствовал.

— Ах, затейник, — порочно облизнулась Котова, притягательно колыхая прелестями последовавшая за любвеобильным любовником.

— Ох, проказник! — подмигнула не отстающая Рогова, ущипнув за каменный зад оного.

— А то! На том и стоим! — стягивая трусы, во все тридцать два довольно оскалился ни словом не обманувший Силин, отчего-то какой-то не такой теперь, как ещё пару дней назад, и, что самое удивительное, никого из тем более не таких его подруг это явно не смущает.

Глава 18

Ещё пару дней спустя, Холмск.

— Рняйсь! Смиррр-на! Бойцы, это называется автомат Калашникова...

— Не торопимся мы, Ким Кузьмич? — спросила молоденькая конопатая девушка с серьезным взглядом и железным характером у подошедшего к ней невысокого юноши, когда с задумчивым видом наблюдала из тенёчка за тем, как неподалеку их сверстник, стоя с демонстрируемым автоматом в руках посреди эдакого импровизированного плаца перед строем с трепетом внимавших ему звероухих, проводил занятие по НВП, а может уже и полноценный КМБ.

— Нет, не думаю, Валентина Виленовна, — без сомнений ответил конопатой обладатель тяжелого взгляда человека, пережившего войну и своих детей, но, когда обращенного к собеседнице, то неуловимо потеплевшего. А кивнув на звучно вещающего на плацу парнишку с автоматом, он продолжил. — Согласен с полковником Ивашутиным, и считаю, что в самый раз. Иван Митрофаныч не первый день на белом свете, и уж что-что, а дело свое он знает и исходит из собственного завидного, прямо скажем, опыта. Опыта фронтовика и орденоносца! Я не первый год знаю Ивана, и уважаю его и его мнение. Замечу, более чем компетентное в данном вопросе. Да и, в конце концов, политзанятия я исправно провожу с личным составом будущего отряда, хм(весело) пролетарского гнева имени Розы Люксембург. Как назвал наш шутливый благодетель формируемое из местных подразделение для противостояния оргской угрозе и для освобождения уже плененных завоевателями товарищей, родных и близких этих вот весьма и весьма мотивированных добровольцев. Вон, как слушают. Каждое ведь слово жадно ловят, хотя язык толком-то и не освоили ещё. Так вот, а если мы не упустим момент и постараемся как следует, то и идеологически верно подготовленных добровольцев!

— Мда, Силин — тот ещё шутник, — с непонятным выражением лица глядя на звероухих в камуфляжных... туниках, в ответ задумчиво произнесла Громова.

Та самая, фигурировавшая в докладе Тимура Киреева о лишившемся ног Жоге, пенсионерка-медик, которая, став колдуном-целителем, вернулась в строй и даже возглавила впоследствии Воднинскую железнодорожную больницу. Ну и параллельно принялась собирать единомышленников да возвращать здоровье им, теперь, как видно, ещё и вторую молодость обретшим. Наверняка, не без содействия одного любителя «подсматривать» чужие способности.

— Я, кстати, за чем шел-то к вам. У меня тут предложения и некоторые мысли, вот, — опомнившись, протянул наконец папку с бумагами перешедший к, судя по всему, цели своего визита Ким Румянцев. Который, когда по делу искал Валентину Громову, застал её за созерцанием героического Ивана Ивашутина, как выяснилось, вовсе не потому что тот высокий блондин-красавчик, а, получается, из-за её сомнений в его поспешности