это не то, что нужно для Михайловского, и я продолжал свой поиск. Я рассуждал так: коль скоро бильярд смог поместиться в домик няни, значит, он был небольшой, разборный. Это во-первых. Во-вторых, и Пушкин, и Пущин, и все другие, видевшие этот бильярд, говорили, что на нем играли в два шара, и не простым кием, а тупым.

Бильярд — старинная игра. В своем «Лексиконе прописных истин» Г. Флобер пишет: «Бильярд — благороднейшая игра. Он незаменим во время жизни в деревне…» Им увлекались уже в XVIII веке во Франции, Англии, Италии, Германии, Америке. При Петре I появляется бильярд и в России. Его подробное описание можно найти во многих старинных энциклопедиях. Самый старый бильярд — французский. Он без луз, небольшого размера, на нем играли в два шара, тупым, изогнутым, с костяным наконечником кием, на поле его стоял металлический штырь, который назывался «пасс». Более новые — это большие бильярды с лузами и прямым кием. На них играли в пять и пятнадцать шаров (пирамида). Такие бильярды существуют и в наше время в клубах и Домах культуры. По всему видно, что у Пушкина был бильярд французского типа.

По моей просьбе сотрудница Эрмитажа А. В. Вильм разыскала гравюры XVIII века с изображением французских бильярдов. Осталось немногое: составить чертежи, найти нужный материал — карельскую березу, старинный золотой басон, сукно… Все это было найдено. Реставратор-краснодеревщик нашего музея П. Ф. Федоров приступил к воссозданию бильярда, и вскоре он был готов.

Сегодня, как и в 1825 году, в зальце михайловского дома вновь стоит пушкинский бильярд.

А кий и четыре шара, которые еще вчера лежали в этой зале в горке красного дерева, где они сейчас? — спросит читатель. Эти вещи — не вещи поэта, а найденные сыном его, Григорием Александровичем, в окрестностях Михайловского, о чем он свидетельствует в своем письме к редактору Петербургской газеты накануне юбилея 1899 года. Сейчас они находятся в столовой комнате, что рядом с зальцем, в котором сосредоточены различные фамильные реликвии членов семьи поэта.

Московские «Земфира и Алеко»

(Карикатура на А. С. Пушкина, 1829 г.)

Почти в каждом музее есть вещи нераспознанные, «глухие», «немые», они как бы покрыты таинственными печатями… Заставить их рассказать о себе — дело очень трудное. Помогают лишь знания да случай.

Есть такие предметы и в нашем музее. Об одном из них мне хочется поведать читателю. Речь идет о маленьком рисунке пушкинского времени, исполненном цветной акварелью, наклеенном на тонкий старинный картон. Верхняя часть рисунка отрезана и вновь подклеена к своей основе. Оборотная сторона картона оклеена коричневой бумагой, раскрашенной «под мрамор». Вверху, одна под другой, две узенькие бумажные наклейки в виде полосок, с текстом на французском языке. Текст составлен из слов, вырезанных из какой-то книги или журнала начала XIX века. На первой полоске шесть наклеек, на второй — одиннадцать. В переводе это читается так: «Автор в роли своего героя, или новые Земфира и Алеко».

Текст должен объяснить сюжет акварели. Что же изображено на ней?

На рисунке мы видим почти пустую комнату. На переднем плане большой диван округлой формы, с полумягкой спинкой. На стене слева видно зеркало в узкой деревянной рамке, и почти рядом с ним — широкая рама, вероятно, с картиной. На диване двое влюбленных молодых людей — он и она, в довольно интимной позе: он, как малое дитя, сидит у нее на коленях, обняв любимую правой рукой за плечо и прильнув лицом к ее лицу… Глаза его блаженно закрыты, уста что-то шепчут… Она, склоняясь к нему, смотрит на зрителя широко открытыми глазами, которые как бы говорят: «Смотрите, пожалуйста, сколько вам угодно. Я спокойна, он меня любит…» На ней малиновое платье, на плечах — коричневая цыганская шаль с красными полосами. На нем коричневый сюртук, шея повязана черным галстуком.

Тишина, домашность, уют — такова общая атмосфера комнаты. А за диваном, справа, в открытые двери комнаты, высовывается чья-то голова с всклокоченными в виде рогов волосами, с вытаращенными глазами. В ней мы узнаем черты автора «Цыган» — А. С. Пушкина.

Лица изображенных носят несомненный портретный характер. И если подглядывающий из дверей — Пушкин, то кто же сидит на диване? Внимательно рассматривая миниатюру, справа, по вертикали, можно различить в лупу надпись: «1829. К. Г.». Где же был в этом году Пушкин? Где жил, с кем особенно часто встречался, дружил? Кто же изображен на этой карикатуре?

1829 год. Пушкин «кружится» в свете. До середины мая он живет в Москве. Мечтает о браке. Сватался к Софье Федоровне Пушкиной, Екатерине Николаевне Ушаковой… Сватовство к С. Ф. Пушкиной не имело успеха. Эта девушка была официально объявлена ее родителями невестой другого — Панина. Образ С. Ф. Пушкиной никак не отразился ни в дальнейшей жизни, ни в поэзии Пушкина… Ее преемницей стала другая дева — Екатерина Николаевна Ушакова. Современники рассказывают, что любовь Пушкина к Ушаковой была безмерна и взаимна. «В их доме все напоминало о Пушкине, — рассказывает один из современников. — На столе вы найдете его сочинения, между нотами — „Черную шаль“ и „Цыган“… В альбомах несколько листочков рисунков, стихов и карикатур, а на языке хозяев вечно вертится имя Пушкина». Но молва обманулась в своих предсказаниях.

Уехав в Петербург, Пушкин долго не показывался в Москве, на Пресне, где жили Ушаковы. Новое девичье сердце завладело его фантазией, он увлекся Анной Алексеевной Олениной, дочерью директора Петербургской публичной библиотеки, президента Академии художеств А. Н. Оленина, двоюродной сестрой Анны Петровны Керн. Получив отказ от родителей Олениной, Пушкин вновь вернулся в Москву с намерением возобновить свои ухаживания за Е. Н. Ушаковой. Но здесь ожидала его новая неудача. Он узнал, что его «Земфира» Ушакова помолвлена с другим. «С кем же я-то остался?» — воскликнул Пушкин. — «С оленьими рогами», — отвечала ему невеста… (Намек на увлечение Пушкина Олениной).

Несмотря на размолвку, поэт продолжал бывать в доме Ушаковых. Современники рассказывают, что вначале ревнивый муж (Наумов) сильно ревновал жену к ее девичьему прошлому, к Пушкину, но что потом в доме всегда царили любовь и согласие мужа и жены, к вящей, но доброй зависти Пушкина.

До наших дней сохранился альбом сестры Екатерины Николаевны, Елизаветы Николаевны, в котором среди многочисленных карикатур есть и карикатура на Пушкина.

К сказанному нужно добавить, что в старину, в пушкинское время, любили делать надписи к рисункам-карикатурам не от руки, не пером, а путем вырезания слов и букв из книг и журналов и подклейки их к рисункам. Их делали в альбомах и на отдельных листках. Такова надпись и на нашем рисунке, сделанном