Шрифт:
Закладка:
Наш первый шаг - сверху. Собственно, мы его уже сделали. "Трансцендентальное противоречие" - меч в руках философа, который прекрасно понимает, что "поднявший меч от него и погибнет".
... Чем больше мы обобщаем, тем с меньшим удовольствием приводим примеры. Ты смотришь на вещь, стол, стул, мысль, чувство усталости, смотришь на себя в зеркале и заведомо знаешь, что это не то, что есть, а только твоя мысль об этом, и даже не мысль о вещи, а мысль о мысли, о которой находится предыдущая мысль, и так до бесконечности... У дракона несметное число голов. Кому захочется к нему подступать? Он все видит, все заранее знает... Он, правда, не любит молчания. Но мы спросим его: ты, причина всего на свете, достаточное основание всякой твари, всякого помысла, всякой мечты, - ты, герой бесконечности, знаешь ли причину самого себя? О, великий Артур, это твой вопрос, и я снова задаю его спустя сто пятьдесят лет, но не собираюсь отступать и уж, тем более, совершать самоубийство. Прости, меня обожгло огнем из пасти страшилища! "Ты смешон, задавая мне мой же вопрос, ведь все твои вопросы - мои!" - ревет он, и тяжкий хохот чудовища сотрясает недра, и земля под ногами закачалась. "Ты, однако, не ответил на него. Где твое всесилие, где твое жало? Ответь на свой же вопрос!" - одинокий голос хрипит в пекле пожара, и, не успев продолжить, гибнет герой... Добрая память.
...Не убоимся повторения. Представим себя очередным восставшим из небытия героем, и точно намек на раздвоенность, вглядимся в зеркало. Мы прекрасно заем, что тот, за ним, всегда повторяет, то есть предваряет все сделанное человеком. Прочтем у Марка: "И если сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, но пришел конец его". (Мк3:26) Намек, сигнал, предварение...
Съежимся до пунктов! Где нет надежд, там все просто, хотя музыка и любит затягивать:
1) "Да воскреснет Бог и расточатся врази его...".. - почти вскрикивает священник на пасхальной Литургии, и храм словно вздрагивает в ответ, и кем бы ты ни был, ждешь заветных слов Символа Веры: "Чаю воскресение мертвых и жизнь будущего века!" И словно эхо из-под купола: "Тайна сия велика есть."
2) Человек видит мир и осознает, что он и жизнь его достойны добра. Стремления к правде и победе над смертью, "как два невидимых крыла поднимают его над действительностью", и они не пустые слова для того, кто не боится смеха времени над вечно банальными вопросами. Стремление к торжеству добра - главное, что есть человеческого в человеке во все времена и при любых условиях, и скрежет скрывающих зависть книжников о неопределенности понятия не умалит большого в глазах малого, тем более, что сами они так любят отличать "мух от котлет". Человек живет мечтами о большом добре, и, даже если он не может объяснить подробностей, устремление души не изменит.
3) Но если бы зло было только недоразумением, "естественным недостатком, постепенно исчезающим по мере роста добра..."... Однако "мир весь во зле лежит" (Иоанн 5:16). И слово "весь", выцарапанное случайным вниманием, несется сквозь столетия нитью трагического прогресса мысли, вынужденной снова и снова признавать недооцененность того, чему она противостоит. И хотя рамки изначальны, напитывается картина постепенно. Когда-то хватало крайностей: испуганный фреской Страшного суда ребенок старался не капризничать - с одной стороны, костры инквизиции - с другой. Рамки узки как Венецианский канал, тотальные стены по краям, но Боже, как они прекрасны! Нельзя было ничего, зато все сказанное - художниками, поэтами, несожженными мыслителями - таило непонятный сегодня свет свободы, красоты, любви, добра - таких лампочек сегодня не делают... О, многоточия, вы волшебны и свежи, как воздух, где нет границ и легкость танца спасает от однозначных ответов. Между тем, легионы теней множатся за сценой - прямым запретом не получилось, они вывернулись и пошли в обход. Явилось Новое время. Под ярким не предвещающим грозу солнцем на травке вдохновения мыслители раскладывали нетронутые гнилью фрукты-мысли, плоды их невидимого труда, ведь как сказано: "Кто трудится, достоин плодов от трудов своих..." Недовольные собой мыслители умирали, на их место приходили другие и смотрели глазами своих предшественников, и видели глубже: прежде незначительное оказывалось главным. Насыщалась картина, наполнялась красками, каждый хотел привнести свою, добавить, подрисовать. Если бы только размер холста умел расти. И вот картина наполнилась, потекли краски, смазались, негде уже класть мазок, негде ставить точку, нечем дышать... "Батюшки, антихрист!"
4) Скажи слово - оно уж у него в запасе, подумай - так это же его мысль, посмотри - так он же твоей головой вертит и сетчатку глаза настраивает. Смешно читать Канта, да и бесполезно, на кладбище веселее, чем в Книжном. Его антиномии - карамельки на завтрак, давно переварились, и голод диктует свой декрет: "Сытый голодного не поймет". Не трожь тронутое! Не мысли о мысли! Оставь чувства! Отчаяние подступает, как дождик накрапывает. "Не спите!" - кричит Христос, и тяжкий храп в ответ. Грохот в ушах, но тишина вокруг, и точно в сон обрушивает однозначность неоднозначного.
5) Непосильной ношей облекается мысль о борьбе. Свобода - неуловимая точка в бесконечной череде зеркал. Но свобода от зла, где бы она ни пряталась, - первое и последнее в человеке, и как бы ни скрывался он от самого себя, в конечном счете, о котором не принято говорить, не избежать прямого столкновения крайних точек. Только добро против только зла рано или (и) поздно, здесь или (и) там, никогда (то есть всегда) или (и) иногда встречаются лицом к лицу. И хотя не в силах человека противостояние это окончательно разрешить, но максимально подступить - обязанность. На четвертом шаге, хотя могли и раньше, мы формулируем первое противоречие: противостоять тому, что в основе
