Шрифт:
Закладка:
Уолтер будет жить в «Лили»? Мой брат? С нашей компанией дегенератов?
– Но тебе ведь необязательно идти во флот, – растерянно пробормотала я.
По моим представлениям, Анджела, матросами становились лишь неграмотные мальчишки, у которых не было других шансов продвинуться. Кажется, я слышала это от отца. Да, именно так он и говорил, слово в слово.
– Идет война, Ви, – сказал Уолтер. – Америка тоже будет воевать. Рано или поздно.
– Америка будет, но ты не обязан, – упрямо возразила я.
Брат посмотрел на меня, и в его взгляде читались непонимание и осуждение.
– Это моя страна, Ви. Естественно, я обязан.
С другого конца зала раздались ликующие возгласы. Разносчик газет принес первые выпуски.
Первые восторженные рецензии.
Свою любимую, Анджела, я приберегла напоследок.
Из рецензии Кита Ярдли в «Нью-Йорк сан» от 30 ноября 1940 года:
«Город женщин» стоит посмотреть ради одних лишь костюмов Эдны Паркер Уотсон – они безукоризненны от первого до последнего стежка.
Глава семнадцатая
«Город женщин» стал хитом.
Не прошло и недели, как нам пришлось разворачивать желающих у дверей. Мы больше никого не зазывали – народу и так было слишком много. К Рождеству вложения Пег и Билли окупились, а дальше деньги потекли рекой – по крайней мере, так утверждал Билли.
Ты, верно, решишь, что после успеха пьесы напряжение между Пег, Оливией и Билли спало, но нет. Несмотря на хвалебные отзывы, несмотря на ежевечерний абсолютный аншлаг, Оливия продолжала беспокоиться о деньгах. Она позволила себе порадоваться в вечер премьеры, но на следующее утро снова стала собой.
Главной причиной ее беспокойства, о которой она не уставала напоминать нам каждый день, была скоротечность успеха. Сейчас все прекрасно, пьеса приносит доход, но что будет с театром в конце сезона? Мы потеряли свою аудиторию. Много лет мы ставили незатейливые пьески для рабочего люда, но отпугнули прежних зрителей высокими ценами на билеты и комедией с участием звезды мирового уровня – откуда нам знать, что публика нас не бросит, когда мы снова начнем работать, как раньше? В том, что все вернется на круги своя, у Оливии не было никаких сомнений. Билли не останется в Нью-Йорке навсегда. Он и не обещал сделаться нашим штатным сценаристом и сочинять одно хитовое шоу за другим. Эдну вскоре наверняка переманит театр рангом повыше, а без нее «Город женщин» не имеет смысла. Глупо рассчитывать, что профессионал ранга Эдны будет век прозябать в нашем разваливающемся театрике. А платить гонорары другим актерам такого же уровня мы просто не сможем. Все наше нынешнее изобилие держится на таланте одной актрисы, а это очень зыбкая основа для бизнеса.
Оливия продолжала твердить одно и то же день за днем. Расписывала мрачные перспективы. Предрекала скорый конец. Наша доморощенная Кассандра неустанно напоминала, что неминуемый крах не за горами, пусть сейчас победа и кружит нам голову.
– Осторожно, Оливия, – отшучивался Билли, – ни в коем случае не вздумай наслаждаться своей удачей! Ни минуточки! И другим не позволяй.
Но даже я понимала, что в одном Оливия права: своим успехом мы обязаны единственному человеку – Эдне, которая продолжала нас изумлять. Каждый вечер я смотрела спектакль, и каждый вечер она привносила в роль новые краски. Некоторые актеры, ухватив суть персонажа, начинают топтаться на месте, повторять одни и те же слова и реакции. Но миссис Алебастр всякий раз была разной. Эдна не пересказывала заученные реплики, она словно придумывала их заново – по крайней мере, так выглядело со стороны. А поскольку ее игра и настроение постоянно менялись, то и другим актерам приходилось держать ухо востро и вовремя подстраиваться.
И Нью-Йорк щедро платил Эдне за ее талант.
Она играла на сцене давным-давно, но с ошеломляющим успехом «Города женщин» стала не просто актрисой, а настоящей звездой.
«Звезда», Анджела, – определение яркое, но коварное, поскольку им артиста наделяют только зрители. Критики не сделают исполнителя звездой. Кассовые сборы не сделают исполнителя звездой. И даже сценическое мастерство не сделает исполнителя звездой. Звездой можно стать только в том случае, если публика поголовно проникается к тебе любовью. Когда зрители готовы выстраиваться в очередь у служебного входа в театр, лишь бы увидеть тебя одним глазком. Когда Джуди Гарленд выпускает запись «Не влюбиться ли мне», но все, кто видел «Город женщин», уверяют, что ты пела лучше. Когда Уолтер Уинчелл упоминает тебя в своей колонке каждую неделю. Вот тогда становишься звездой.
И тогда каждый вечер после спектакля тебя ждет в «Сардис» лучший столик.
Тогда Элена Рубинштейн называет в твою честь новые тени для век («Алебастр Эдны»).
Тогда в «Женском дне» появляется статья в тысячу слов о том, где Эдна Паркер Уотсон покупает шляпы.
Поклонники засыпал́ и Эдну письмами: «Я тоже пыталась сделать карьеру в театре, но все пошло прахом, когда финансовое положение мужа резко ухудшилось. Вы не могли бы взять меня под крылышко? Вы удивитесь, насколько у нас с вами похожая актерская манера».
Сама Кэтрин Хепбёрн (не привыкшая расточать комплименты другим актрисам) прислала Эдне удивительное письмо: «Дражайшая Эдна! Я только что видела Вас на сцене и пришла в полнейший восторг; теперь я посмотрю Ваше выступление еще четыре раза, а потом утоплюсь, потому что мне никогда с Вами не сравниться».
Я знала содержание этих писем, потому что Эдна просила меня читать их вслух и писать ответы: у меня был очень красивый почерк. Ее просьба меня совершенно не обременила, поскольку дизайном костюмов я сейчас не занималась. В «Лили» неделями шел всего один спектакль, и мне некуда было применить свой талант. Я лишь штопала и перешивала наряды артистов, но других дел у меня не осталось. По этой причине на волне успеха «Города женщин» я стала кем-то вроде личного секретаря Эдны Паркер Уотсон.
Я вежливо отклоняла приглашения и просьбы. Я договаривалась о фотосессии для «Вог». Я проводила экскурсию по «Лили» для репортера из «Таймс», который впоследствии написал о нас статью «Как поставить хит». Я встречала у дверей самого язвительного театрального критика Нью-Йорка Александра Вулкотта, когда тот писал об Эдне статью в журнал «Нью-йоркер». Мы боялись, что Вулкотт разнесет Эдну в пух и прах («Алек из любого сделает отбивную», – уверяла Пег), но, как выяснилось, только зря тревожились. Вот что он написал:
У Эдны Паркер Уотсон лицо женщины, сохранившей способность мечтать. По-видимому, многие ее мечты сбываются, поскольку лоб ее не изборожден следами печалей и тревог, а глаза
