В самом центре небольшой комнаты Бориса возвышалась новогодняя елка. Мы уселись под нею, и я рассказала ему новости о Кенни и Марине.

– Ну, круто, – произнес он со своей искренней, теплой улыбкой. Американский альбом, как и планы «Мелодии» издать без всякой цензуры пластинку «Аквариума», согревали холодное зимнее настроение. В небольшой комнате царили воодушевление, любовь и свет.

Вслед за «Аквариумом» «Мелодия» планировала издать неподцензурные альбомы и других групп рок-клуба. Изюминкой на холодном зимнем торте стала растущая как на дрожжах популярность «Кино» – группа бесконечно выступала с концертами. Я отправилась с ними на концерт в Москву, после чего побывала на их выступлении в рок-клубе в Ленинграде. В России, вновь окунувшись в жизнь своих друзей, я с легкостью забыла о своих собственных проблемах и о тех препонах, которые строил на моем пути Кремль. Сигналы со всех сторон поступали крайне противоречивые: от «Мелодии», от ВААП, от таможни в аэропорту. Но с Борисом, Виктором и другими все казалось предельно ясным – дела наши идут в гору.

В эту поездку я полностью отказалась соблюдать какой бы то ни было распорядок своей тургруппы и все тридцать два дня провела в доме Юрия. Я становилась заправским русским. Жизнь с ним превратилась в привычку, и, даже отнесенная на полмира от своего целебного матраса и маминой мраморной кухни, я чувствовала себя здесь как дома. Я погрузилась в жизнь своих друзей и позволила ей отвлечь меня от собственных проблем. Но время от времени чувство отчужденности и изоляции настигало меня, как захлопывающаяся тяжелая дубовая дверь. Юрий помогал мне избавляться от этого чувства. Помню, как-то я была одна дома, заваривала себе чай, глядя в окно на погруженные в холод и снег мрачные ленинградские многоэтажки. Меня охватило странное, темное чувство, и на мгновение мне показалось, что я на Луне – самом неестественном и одиноком месте во Вселенной.

«Что я здесь делаю?» – громко спросила я свое собственное отражение в оконном стекле.

Вдруг в дверях появился Юрий, сразу же обнял меня и потянулся за приготовленным чаем. И я тут же забыла, что в глазах многих была здесь врагом.

Возможности для групп росли как грибы. Они играли во все более крупных залах в разных городах страны. Они были счастливы, радовались, как дети, получившие в подарок новый велосипед. Я буквально упивалась каждой тусовкой, каждым объятьем, каждым концертом, каждым смехом. Новый выгравированный именной браслет – со словом Stingray на одной стороне и именами Юрия, Африки, Виктора, «Папы», Тимура, Густава, Андрея, Кости и БГ на другой – стал моей броней. Мои ребята были моими великолепными рыцарями-спасителями, и Новый год мы встретили вместе, распевая «Тихую ночь»[100] по-русски. Отмечать праздник мы начали в шведском консульстве – пили, танцевали, пели и веселились как одержимые. Я выкрасила волосы в розовый цвет, а Африка с Тимуром нарядились в привезенные мной безумные радужные парики и очки с носом-пятачком. Сергей наяривал на рояле в окружении бокалов с шампанским и громких голосов и, в конце концов, заиграл нашу любимую песню UB40, которую мы все пели вновь и вновь.

«I don’t like the work but true I need the money! My life is like a joke but to me it isn’t funny! People all around, telling me what to do – And all I want to do is stay at home with you!»[101] – орали мы в темную, беззвездную ночь.

Уже под утро Африка, Тимур, Юрий, Густав, Андрей Крисанов, наш друг Алеша[102] и мы с Джуди вышли на улицу. Согретые теплыми объятьями и бесконечными потоками водки, вкус которой я настолько не переносила, что обычно от нее отказывалась, мы совершенно не ощущали холода. В окружении праздничной иллюминации на Невском и радостно визжащих, поющих детей мы чувствовали бушующее внутри нас пламя. Именно такое праздничное настроение постоянно пытался воссоздать в своих фильмах старый Голливуд, но ощутить его по-настоящему можно было только оказавшись в самой гуще веселья. У меня разбегались глаза: марширующий оркестр, семьи с бенгальскими огнями, огромный пластмассовый Дед Мороз наполняли, как легкие свежим воздухом, каждый уголок внезапно пробудившегося к жизни города.

Мы закрутили веселый хоровод, который Африка разнес во все стороны, разогнавшись на ледяной дорожке и врезавшись в нас со своим извечным боевым кличем «Асса-е-е!».

Еще долго я вспоминала эту ночь, сидя под нещадно палящим солнцем у себя в Лос-Анджелесе. Это был чудесный момент, кульминация всей моей работы в России, канун взлета моих групп и моих друзей на вершину успеха. Момент, полный света и надежд, который не могли испортить злобные подозрения и лживые измышления советской прессы, издательств и властей. Это была Россия в лучшем своем проявлении – страна любви, света и тепла.

Глава 26

Бойцовский дух

– Это что, должно изображать Брюса Ли?

– Ааа! Ууу! – опять промычали что-то Виктор с Юрием, вплотную придвинув ко мне свои искривленные насмешливой гримасой лица и набитые черным хлебом и рыбой рты.

Я расхохоталась, вспомнив звуки из последнего фильма Брюса Ли, который только что привезла этим двум любителям боевых искусств. Передо мной стояла огромная миска с рисом, который Виктор приготовил специально для меня, – он знал, что я стала вегетарианкой и пристрастилась к его любимой еде.

– Очень похоже, – сказала я с издевкой. – А теперь перестань дурачиться и передай мне цой-соус.

Подмигнув, Виктор швырнул мне пакетик обожаемого им соевого соуса, целый запас которого я закупила для него в магазине «Березка».

Я впервые была в доме у Виктора с Марьяной[103], где они в расположенной довольно далеко от центра квартире жили со своим полуторагодовалым сыном Сашей, а также мамой и бабушкой Марьяны. Крохотная кухня была забита посудой, кухонной утварью, пачками сигарет, пепельницами. Саша, пользуясь полным отсутствием запретов, периодически хватал своими липкими пальчиками ту или иную вещицу из всего этого нагромождения. Пока ребята откупоривали и дегустировали бутылку подаренного им после концерта в Риге кубинского рома, я решила взять интервью у Марьяны. Марьяна была художницей, но почти все время посвящала решению организационно-менеджерских проблем «Кино». Никто из жен музыкантов не был так вовлечен в дела группы, как она. Виктор, Юрий и Густав высоко ценили и с благодарностью принимали ее вклад.

– Как жена музыканта ты никогда не хотела, чтобы Виктор стал официальным певцом и зарабатывал побольше денег?

– Ни одна женщина, – пожав плечами, ответила она, – никогда не откажется от дополнительного заработка мужа. Но если ради этого ему придется пожертвовать художественной свободой, то тогда мне этого не нужно.

Взгляд ее голубых глаз был на удивление