Мы еле впихнули в машину мой пакет — Люба, правда, разошлась с покупками. Багажник и задние сидения буквально забиты пакетами с одеждой и обувью. Я села на заднее сидение, примостила свой пакет на коленях, и чуть сознание не потеряла от запаха — купленный мной ковер пахнет жженым пластиком.

Отвратительно.

В итоге я опустила его на пол. Люба и Руслан сели впереди меня, и Рус завел машину.

— Отвези меня к Марату, — попросила я.

— Я отвезу тебя домой, — отрезал он.

Как же меня сейчас всё бесит — сил никаких нет. Ну неужели сложно сделать так, как я прошу?! Я что — пятилетний несмышленыш, за которого нужно решения принимать?!

— Руслан, не будь ты сукой. Отвези меня к Марату! Если сложно — такси вызову.

— Кто-то, оказывается, умеет материться? Марат по губам надает, если услышит.

— А ты нажалуйся ему, — прошипела я. — Вот только я сама могу решить, как и с кем разговаривать.

— Ладно, отвезу тебя к нему в офис. Ты почему такая?

— Какая? — я сжала кулаки.

— Грымза, — пояснил он. — Вроде нормальная была.

— Была, да сплыла.

Руслан пытался зубоскалить, но я не реагировала.

— Ясно. ПМС, — хмыкнул он.

Это я тоже оставила без внимания, зато Люба подкинулась, и возмущенно выдала:

— А ты не охренел? Что за замашки? Если женщина мужчине не кланяется, и не улыбается, то обязательно сразу презрительно бросать, что у нее ПМС?

— Ты-то чего начала?

— Ничего! Бесишь! И шуточки над женским организмом — сволочные. Не было бы у женщин месячных, ПМС, овуляции и прочего — и тебя бы, Соколовский, на свете не было. Так что закрой рот, и веди машину, — рявкнула Люба.

Впервые за эту поездку я улыбнулась. Сама бы я в жизни не решилась мужчине высказывать за женскую физиологию. Я даже слово «месячные» произнести с трудом могу — такое воспитание. А Люба, хоть и грубиянка, но не из стеснительных. Молодец. Поучиться бы у нее.

— Идем, до приемной доведу, — Руслан вышел из машины, открыл передо мной дверь, и кивнул на пакет: — Оставь. Покупки твои я завезу. А ты в машине сиди, — посмотрел он на Любу.

Мы вошли в лифт. Я по-прежнему молчала, а Руслан хмурился.

— Что на тебя нашло? Ты же мозг идешь брату трахать?

— А на тебя что нашло? Вернее, что на тебя постоянно находит? — не выдержала я. — Руслан, что я тебе сделала? Ты с первой встречи ко мне как к дерьму относишься.

— Глупости не говори, — отмахнулся он.

Я усмехнулась — ну конечно, глупости.

— Скажи Марату, что к нему Алика, — бросил он секретарше, развернулся и, не прощаясь, ушел. Я поздоровалась с девушкой, и через минуту вошла к Марату в кабинет.

Виделись мы утром. Всё чудесно было. Так чудесно, что я в сказку поверила — он, я, Алиса. Гуляли, потом ждали Максима, которому я его дочурку чуть ли не со слезами вернула. А сейчас… сейчас все изменилось.

— Привет, — Марат улыбнулся, едва я вошла в кабинет. — Что-то случилось?

Не знаю — случилось, или нет. В голове каша.

Мог ли папа мне солгать? Мог, но зачем ему это — папа ведь себя безвинным не выставлял. И то, что с Егором случилось — это и его вина тоже. До сих пор трясет от осознания — папа поверил словам какого-то сопляка, бил невиновного парня, который теперь инвалид. Сколько лет прошло? Одиннадцать, двенадцать? Кто их Егору вернет?

Егор… они все в курсе, чья я дочь. Руслан и не скрывал неприязни, но Егор-то почему вел себя дружелюбно? Я бы на его месте, положа руку на сердце, спустила такую гостью с лестницы. Хотя, нет. Не решилась бы. Просто в дом бы не впустила. А он сидел, улыбался мне, разговор поддерживал. И Максим — он своего ребенка мне доверил. Наташа, опять же.

Может, папа, все же, с ума сошел?! Сначала мамы не стало, затем Миша подставил, год в рабстве — у кого угодно сдвиг произойдет.

Нет. Может, папа и чокнулся, но говорил он правду. Не знаю, как остальные братья, но Марат точно знает, кто я. Максим, Егор, Наташа — возможно, они не в курсе, кто мой отец, но Марат и Руслан знают. Руслану я неприятна, а Марат…

А что Марат? Я его люблю. Да, всё у нас неправильно началось. Возможно, я ему нужна, чтобы через меня до папы добраться, но я-то влюбилась. Нет, не так — полюбила. И эгоистично хочу, чтобы меня в ответ любили не меньше. Вот только любит ли Марат? Может, потому мне в ребенке и отказывает, что нет, не любит. Я — так, на время, а после меня придет другая, от которой он и захочет детей.

— Алика, — Марат поднялся. — Что произошло? С Русланом поругалась? Обидел? Не молчи.

Я бы не молчала, но не знаю, что сказать. Не знаю даже, зачем приехала. Про папу рассказать я не могу. Сбежать с ним — тоже. Это соблазнительно — начать всё сначала, но в то же время я устала. Не хочу бегать. Хочу уже жить здесь и сейчас, а не имитировать жизнь, как это было в Рио. Бросить папу я тоже не могу. Рассказать про него боюсь. Но и с ним не поеду.

Что делать? Дать папе денег, оставить Марата, и жить в одиночестве?

Не хочу. Люблю. Это как наркотик — Марат уходит на работу, а я скучаю. Жду, когда он вернется, и неважно, чем мы будем заниматься — сексом, или просто фильм включим. Главное, чтобы он рядом был. Поверну голову — и вот он, со мной. Мне нужно знать, что я в любую секунду могу прикоснуться к нему, обнять, поцеловать. Люблю. Более того — я люблю его любить, нравлюсь себе такой — окрыленной, счастливой.

Смогу ли я отказаться от Марата? Нет. Но и использовать себя я не дам.

— Аль, да что такое? Хоть слово скажи! — Марат положил руки на мои плечи, и слегка встряхнул меня.

Глупо я выгляжу — пришла, и в молчанку играю. Но столько чувств сейчас во мне: радость — ведь папа нашелся; боль — Марат меня использовал; страх — что делать дальше непонятно; надежда — да, Марат использовал меня, но вдруг сумел полюбить; вина — я не поеду с папой.

Закрыла глаза, пытаясь принять решение. Хоть бы оно не стало ошибкой! Хоть бы! Но чувства — редкость в моей жизни, я не могу ими разбрасываться. Папа… о нем Марат не узнает. Денег ему дам, пусть уедет, будем созваниваться. Придумаю, как навещать его. Но и от Марата не откажусь до тех пор, пока окончательно не пойму — не любит.