— Явился ли этот дурак к тебе?

На этот голос Фитин как ужаленный вскочил со стула и ответил:

— Явился.

— Вместе с ним ко мне, — послышалось из домофона.

Когда вошли в кабинет, Берия полулежал на кожаном диване и угрюмо, через пенсне, молча осматривал нас. Перебравшись затем к столу и тяжело усевшись в кресло, неожиданно выкрикнул, глядя на меня:

— Ты знаешь, кто ты? — через короткую паузу добавил: — Ты большой дурак.

Я молчал.

Видимо, ему показалось, что я слабо реагирую на его замечание, схватил карандаш и ещё резче выкрикнул:

— Ты большой ноль с точкой!

При этом на листе бумаги начертил ноль, карандаш от большой силы нажима сломался, и он резко бросил его на стол в мою сторону. Я сразу понял, что виной такой выходки наркома явился мой доклад Молотову, и хотел сказать, почему это получилось. Но Фитин, наступив мне на ногу, просигналил молчать. Я не считал правильным молчаливо выслушивать брань Берии и, улучив минутку, когда он замолк, сказал, что товарищу Молотову мною не были доложены важные сведения, лично полученные позавчера, о положении на Карельском перешейке и о новом оружии в финской армии.

Берия как-то странно посмотрел на меня и резко выкрикнул:

— Рассказывай всё, о чём не говорил Молотову!

Прежде всего я рассказал о новой форме одежды, введённой в финской армии, о новом автоматическом оружии вместо обычной винтовки и подробно описал его. Доложил о своих личных наблюдениях в двух укреплённых районах на линии Маннергейма на Карельском перешейке. Внимательно выслушав сказанное мною, Берия удовлетворённым голосом проговорил:

— Запомни, у тебя один нарком!

Мы вышли из кабинета. В свою очередь и Фитин нравоучительно сказал:

— Ты, наверное, понял, что гнев Берии был вызван твоим докладом Молотову, а не ему. При всех случаях ты обязан был сначала доложить своему наркому. Не повторяй этой ошибки».

«Фитин»

30 ноября того же 1939 года началась советско-финляндская война, на которую правительство США оперативно откликнулось 2 декабря объявлением «морального эмбарго» на торговлю с Советским Союзом. Всё-таки интересно, умеют американские политики делить человечество на «хороших» и «плохих»: СССР оказался «плохим агрессором», а вот гитлеровская Германия, скушавшая Польшу, была, очевидно, хорошим и добропорядочным агрессором, с которым было приятно (или выгодно?) торговать — тем самым, как мы помним, «неуклонно повышая ее мощь». (Пройдут десятилетия — и Штаты точно таким же образом начнут делить на «плохих» и «хороших» террористов, жуткую реальность XXI столетия. А впрочем, чему тут удивляться? Еще в 1939 году президент Рузвельт сказал фразу, ставшую крылатой: «Это — сукин сын, но это наш сукин сын» — объектом высказывания был кровавый никарагуанский диктатор Анастасио Сомоса[41].)

Зима 1939/40 года прошла без особо ярких событий: 5 февраля европейские союзники, Франция и Великобритания, как бы воевавшие с Германией, собрались было направить свой экспедиционный корпус в помощь Финляндии, а США начали вербовку добровольцев для участия в советско-финляндской войне. Но тут, к 23 февраля, советские войска прорвали главную полосу «линии Маннергейма», к 29 февраля — вторую полосу, и финское руководство, не дождавшись обещанного корпуса и лихих заокеанских волонтёров, подписало мирный договор. Вой­на закончилась.

«Виктор Лягин»

В принципе, рассказывать об этой войне применительно к судьбе нашего героя, больше нечего. Разве что сообщить: отслеживать, в каком духе развиваются теперь советско-финляндские отношения, продолжал вновь прибывший в город Хельсинки резидент Синицын. Ясно ведь, что «налаживание добрососедских отношений» после ожесточённой войны, в результате которой одна из сторон реально подверглась национальному унижению, — вопрос весьма и весьма непростой. И всё же на данный момент было ясно, что такой источник опасности, как Финляндия, также снимается с повестки дня...

Вместе с Синицыным в Финляндию отправились и несколько очень молодых и совершенно неопытных разведчиков, из которых лишь один свободно говорил по-фински, тогда как прочие вообще не знали языка. Инструктируя резидента, нарком Берия распорядился: «Всем приступить к изучению языка. Если через год не выучите, буду наказывать!»

Как мог наказать Лаврентий Павлович, было известно.

Напутствуя своего друга, Павел Фитин сказал:

«“Мы рассчитывали, что поскольку ты окончил школу нелегалов, где вас весьма основательно обучали, то должен по ходу работы обучать молодых сотрудников их профессии разведчика. Перед Берией вы будете отчитываться за изучение финского языка, а у меня будешь отчитываться за обучение разведчиков разведывательной практике и успехи в их агентурной работе”.

Я ответил ему, встав по стойке “смирно”:

— Всё усвоил.

После такой короткой инструкции мы дружески обнялись, пожелав друг другу успехов, и я пошёл домой, готовиться к отъезду в Хельсинки».

Честно говоря, всё это здорово напоминает «ланкастерские школы» взаимного обучения, бытовавшие в Русской армии в начале XIX столетия (их создавали по европейскому образцу). Преподаватель обучал самых способных и смышлёных нижних чинов, а те передавали свои навыки сослуживцам. Вот так и здесь: полгода поучился, съездил в две недолгие командировки — и уже можешь обучать молодых сотрудников искусству разведки. Обойдёмся без комментариев!

...Пожалуй, к теме так называемой «Зимней войны» относится и приводимый ниже фрагмент из воспоминаний Павла Михайловича:

«Принимая во внимание заслуги чекистов-разведчиков в добывании ценной и нужной для Советского государства информации, Президиум Верховного Совета СССР в мае 1940 года наградил работников внешнеполитической разведки орденами и медалями. Высокой правительственной награды был удостоен и я, как начальник Первого управления НКГБ СССР».

(Тут Фитин за давностью лет несколько ошибается во времени — ни Первого управления, ни НКГБ СССР тогда ещё не было.)

А награждён Павел Михайлович был орденом Красного Знамени — второй тогда по значимости советской наградой после ордена Ленина.

И ещё: на следующий день после окончания Финской войны — 14 марта 1940 года — Фитину было присвоено специальное звание старшего майора государственной безопасности, что соответствовало генерал-майору РККА.

Определённо, работой внешней разведки руководство страны было довольно.

«Фитин»

Глава 12.

«В Германии, в Германии…»

Первой страной, попытавшейся создать ядерное оружие, была нацистская Германия. Соответствующие решения об этом были приняты в сентябре 1939 года, а уже в начале 1940 года немецкими учеными была рассчитана критическая масса ядерного заряда. Им удалось освоить технологию производства металлического урана высокой чистоты, создать опытные образцы центрифуг, даже начать сооружать первый ядерный реактор. Но продвинуться дальше в этой области Германия не смогла или не успела. До осуществления цепной реакции дело не дошло. То, что осталось от попыток построить тяжеловодный реактор, было захвачено американскими войсками на юге Германии в 1945 году.

«Павел Судоплатов»

А мир в это время воистину бурлил — события в Европе развивались стремительно.

9 апреля фашистская Германия напала на Данию и Норвегию. В ответ на это 14 числа того же месяца в Северной Норвегии стали высаживаться английские и французские войска. 10 мая гитлеровские войска вторглись на территории Франции, Бельгии и Нидерландов — война вновь по-настоящему полыхнула в Европе... Кажется, западные политики начали расплачиваться за собственные ошибки: в Великобритании ушло в отставку правительство Невиля Чемберлена, сторонника политики «умиротворения» агрессоров — Гитлера и его итальянского прихвостня; к власти пришёл коалиционный кабинет Уинстона Черчилля — политика мудрого и жёсткого, сказавшего в Палате общин после подписания Мюнхенского соглашения 1938 года: «You were given the choice between war and dishonour. You chose dishonour, and you will have war»[42]. А война сразу пошла совершенно жутким, непредсказуемым образом! 13 мая фронт союзников был прорван на реке Маас; 14 мая голландская армия капитулировала; 17 мая пал Брюссель — столица Бельгии, и на следующий день фюрер подписал декрет о присоединении к Германии трёх бельгийских округов; 27 мая англо-французские вой­ска начали эвакуацию через Ла-Манш из порта Дюнкерк, вошедшую в историю как «Дюнкеркская катастрофа»; на следующий день капитулировала бельгийская армия, а 5 июня англо-французы начали покидать