Хотя и создается впечатление, что Кассандра освоилась полностью, на прошлой неделе она меня напугала. Мы смотрели сериал, действие которого происходит во Флориде. Я выбрал его нарочно – хотел понять, удалось ли мне искоренить из ее памяти воспоминания о детстве, проведенном в тех местах. На первую серию она не отреагировала никак, но в следующей была сцена на пляже, и Кассандра заметно разволновалась.

– Выключи! – крикнула она, вскочив с дивана.

– Что случилось? – спросил я.

Ее охватила дрожь.

– Не знаю. Пляж. Он кажется знакомым. Там произошло что-то плохое.

Она уже ходила взад и вперед.

– Но ты выросла в Мэриленде, – напомнил я, возвращая ее к биографии настоящей Кассандры. – В Мэриленде нет пальм.

– Может, мы с родителями ездили во Флориду? Или с одной из приемных семей, – предположила она.

Необходимо было выяснить, как много она способна вспомнить. Я подошел, взял ее за руки и слегка сжал их:

– Сделай глубокий вдох. Сядь и закрой глаза. Посмотри, получится ли у тебя вспомнить.

Она послушалась. Через несколько секунд я сделал пробный шаг.

– Представь тот пляж. Что ты видишь?

У нее искривились губы, а по щеке скатилась слеза.

– Он топит ее.

Голос ее звучал тоненько, как у ребенка.

– Кто?

Словно не слыша меня, она принялась кричать:

– Дай ей встать, дай ей встать! Перестань! Ты убьешь ее!

– Кассандра, слушай меня. На кого ты кричишь?

Она прерывисто хватала ртом воздух.

– На отца. Это мой отец. Он держит ее под водой. Она не хотела идти плавать в океане, и он ее заставил. Нет, нет, нет, нет!

Нужно было ее успокоить.

– Вообрази, – произношу я триггерное слово.

Она затихла.

– Ты в безопасности, никто не причинит тебе вреда. Ты смотришь кино. Это происходит не в реальности. Скажи мне, что ты видишь.

Она дышит ровней, а голос не такой отчаянный, хотя все еще как у маленькой.

– Мы на пляже, нам хорошо. Строим замки из песка. Мама читает книгу. Мы с Шэннон бегаем к морю и обратно, чтобы наполнить ведерки водой.

– Продолжай.

– Он пьет пиво. Мама говорит ему: «Не переусердствуй», и он злится. Говорит, чтобы она заткнулась. Она обижается и уходит. Он говорит нам, что пора окунуться, но Шэннон боится волн. Он называет ее тупой девчонкой.

Тут ее голос изменился, как будто она подражала мужчине.

– А ну, быстро в воду, пока я тебя туда не швырнул, негодяйка!

Она крепко обхватила себя руками и вжалась в подушки.

– Ничего, Шэннон. Не бойся. Я с тобой.

И снова в подражание мужчине:

– Иди сюда, мелкая дрянь!

Дальше опять своим собственным голосом:

– Он тащит ее за руку, она плачет. А потом он держит ее под водой.

– Он отпускает ее наконец?

Кассандру передернуло.

– Да. Она хватается за меня, а он плывет к берегу и возвращается под зонтик.

– Послушай меня, Кассандра. Это произошло не с тобой. Это фильм, который ты видела в детстве. Он так напугал тебя, что ты как будто сама пережила эти события. Но ты выросла в Мэриленде. Ты никогда не бывала во Флориде. Повторяй за мной.

– Я никогда не бывала во Флориде.

Я для себя отметил, что в ближайшие недели нужно будет закрепить измененное воспоминание на сеансах. Я не понаслышке знаю, как управлять воспоминаниями. Конфабуляции. Фокус в том, чтобы использовать правду, вплетая в нее вымысел. Допустим, мать ведет ребенка гулять в парк. Ты говоришь с ней о том, что произошло в тот день, опираясь на факты, которые она сама же тебе рассказала. Теперь вводи ложь. Спроси, помнит ли она, как ребенок потерялся в парке. Женщина в замешательстве «Нет». Как, разве вы не помните свой испуг? «Ах да, теперь вспоминаю». А дальше происходит самое невероятное. Она начинает строить сложный сценарий, детально описывающий все, что происходило после того, как ребенок потерялся: как ее охватила паника, какое она испытала облегчение, когда ребенок нашелся. Поразительно, как легко мозг обманывает сам себя. Нет такого понятия – этика, когда дело доходит до управления сознанием.

Наверное, иметь эту власть над разумом – все равно что быть маленьким богом. Чем больше проходит времени, тем больше я убеждаюсь, что могу вылепить что угодно из кого угодно, главное, чтобы человек доверился мне и позволил над собой работать. Я подумывал о том, чтобы написать книгу, поведать миру о своих победах, но, как бы ни хотелось мне поделиться своими открытиями, рисковать нельзя: люди без стыда и совести могут использовать мои методы ради собственной выгоды. Я использую их, чтобы улучшить жизнь своим пациентам, избавить их от боли и чтобы создать счастливую семью для себя самого. Бывает цель более высокая?