— Я бы рискнул заявить, что сейчас прогнозы выстраивать легче, чем раньше. Анализ вашей ситуации, не обижайтесь, прост. В экономике положение тяжелейшее, глубоко затронувшее почти всех граждан. Вторая проблема — мозаичность народов. Я бы сравнил у вас случившееся с Францией 1947 года. Страна была экономически разорвана из-за небезрезультатных усилий нацистской Германии, Советского Союза, французских коммунистов. Морис Торез с товарищами поощрял болезнь экономики и рассчитывал вызвать взрыв, спровоцированный отчаянием. Американцы ситуацию просчитали точно, придя на подмогу с планом Маршалла. Вложили деньги в экономику, чтобы дать той выжить. Запад может проделать похожее для вас. Надо выработать механизм помощи. Следить за тем, чтобы она попадала в нужные руки, за эффективностью, доводить до момента, когда вложенное оборачивается конечным результатом. Контроль — строжайший. Но вот что я вам скажу: у Запада нет выхода, кроме как помогать. Понимаете? Нет выхода! Иначе взрыв. Если даже помощь сразу не приведет к ожидаемым улучшениям, поддерживать надо. Влияние и взаимосвязь России с миром таковы, что российская беда полностью нарушает мировой баланс.

— Мы незаметно перешли к чисто советским темам. Что, если продолжить тему о нашей секретной службе пол названием КГБ? Теперь она распалась на несколько разных структур с различными названиями. В России сейчас немало убежденных в их бесполезности. Говорят, изжила себя, запятнала. Разведчики оправдываются, давая понять, что и благодаря их разведданным, или, по-простому, промышленному шпионажу, советская индустрия в свое время не развалилась — не разрушилась и даже кое в чем добилась лидерства. Что на все это скажете?

— Позволю себе ремарку. Насколько осведомлен, КГБ, помимо разведывательных действий, исполнял раньше и обязанности политической полиции, подавляя и выслеживая диссидентов. Все же западные разведслужбы ставят принципиальной задачей деятельность вне пределов собственной территории. Отрицательные оценки общественным мнением деятельности КГБ я понимаю как обсуждение той, внутренней функции: люди говорили «нет» политической полиции. Прежняя роль КГБ вела к регрессу. Вспомните хотя бы ГУЛАГ. Однако за границей КГБ работал абсолютно идентично нашим секретным службам. Действовал в интересах своей страны всеобъемлюще.

А теперь о роли в получении разведданных промышленного, технологического значения. Сформулирую так: КГБ был здесь эффективен. Сведения в области новейших технологий, электроники, информатики, без всяких сомнений, помогали развитию СССР. Когда я возглавлял ДЖСЕ, разговорился об этом в США с руководителем ПРУ Кейси. Американец был уверен: немало индустриальных новинок из-за шпионажа попадает из Штатов в Советы без обычного опоздания в несколько лет. Это касалось в основном американских достижений в создании вооружений. Добавлю, что, по-моему, у КГБ неплоха и контрразведка. И все же, допустив некоторую утечку информации, КГБ несколько раздул свои успехи в индустриальном шпионаже.

— И в ДЖСЕ к таким приемам тоже прибегают?

— Да. В числе прочих средств дезинформация помогает обеспечивать влияние. Но Франция здесь отстала. В свое время дезинформация была очень умело поставлена в КГБ. Важное место уделяют ей в ЦРУ.

— А бывает, что ложная информация попадает в прессу прямо от секретных служб?

— Если отказаться от эзоповского языка, то отвечу — конечно.

— Значит, секретные службы поддерживают с журналистами своих стран определенные отношения?

— У меня тезис, который, возможно, некоторых обидит. Я рассматриваю прессу серьезным средством проникновения в международные сферы.

— В нашем разговоре постоянно звучит: ЦРУ, ДЖСЕ, КГБ. Кто из них, по-вашему, наиболее эффективен?

— Израильский «Моссад», и без малейших сомнений. Он первый по быстроте реакции и пунктуальной точности. Но не забывайте: поле его деятельности прицельно очерчено. «Моссад» исключительно активен на Ближнем Востоке. Довольно энергичен в некоторых регионах Африки. Относительно предприимчив в странах, именовавшихся «государствами железного занавеса», хотя его деятельность там все-таки не сравнима с ближневосточной. Присутствует он также в Западной Европе. Напротив, мало интересуется Америкой Северной и Центральной, Китаем и значительных действий в этих районах не ведет. «Моссад» особенно эффективен в проведении операций, где военные навыки применяются на практике. За ним без споров и дискуссий ставлю две крупнейшие секретные службы мира — КГБ, под каким бы названием эта служба ни действовала, и ИРУ. Каждую из них можно назвать сообществом различных видов разведок, потому что они стремятся добывать сведения разнообразнейшего характера. В мире равных по численности этим разведкам нет. Не берусь давать точную цифру. Полагаю, минимум 100 тысяч. По моим расчетам, в КГБ сотрудников было больше, чем в ИРУ, даже не считая вашу внутреннюю тайную полицию. И КГБ, и ПРУ представлялись мне в своих государствах двумя независимыми силами. ПРУ стремится к такому положению, не скрывая честолюбивых намерений. Кто из этой пары эффективнее? У американцев более современные технические средства. В ПРУ множество подразделений, и потому его деятельность чрезвычайно разветвлена и разнообразна. В области политических операций преимущество за ПРУ. В промышленно-индустриальном шпионаже сильнее, никаких сомнений, русские.

— Дальше за «Моссадом» и двумя гигантами-спрутами — ваша французская разведка?

— Нелегкий вопрос. Я бы поставил ДЖСЕ, по эффективности, место на седьмое-восьмое. Впереди, вероятно, соседи по Западной Европе, где в секретных службах работают от двух до пяти тысяч человек. В Англии, думаю, сотрудников тысяч пять. В других странах — от двух до четырех.

— Вы не слишком скромничаете? Читая вашу книгу «Миссия невозможного», я поражался глубине вашего проникновения в недра большой советской политики периода застоя. В начале 80-х вы предугадали и смену ориентации, и, увы, наш экономический крах. Даже скандал с семейством Брежнева и то предсказали. Как удалось?

— Горжусь до сих пор тогдашней своей удачей. В октябре 1982 года мы действительно предугадали почти все, что у вас потом случилось. Я писал: «Советский Союз в труднейшем экономическом положении. Оно будет ухудшаться в сельском хозяйстве и в индустрии. Начиная с 1985-го ситуация обострится, и решать ее будет новая команда руководителей с иным мышлением».

— И это все благодаря вашей разведке?

— Благодаря обработке полученных данных и их тщательному анализу. Мне лично многое подсказала фигура Андропова — он не был человеком Брежнева.

— А скандал в брежневском семействе? Ваши люди были рядом с ним или, по крайней мере, близко к семейству?

— Нет. Эти сведения мы получили здесь, в Париже.

— То есть?

— От находившегося тут советского источника.

— Жившего во Франции? Дипломата?

— Давайте без уточнений. Но подтверждения о скандале, который может вспыхнуть, пришли еще из нескольких зон. Наиболее достоверное — из Чехословакии. Проблема в данном случае, как и в остальных, была очевидна. Собрал фрагментарные, частичные сведения, требовалось их обобщить. Когда данные разрознены, они говорят мало что. Однако вы их изучаете с настойчивостью, приближаете одно сведение ко второму, сопоставляете, размышляете — и кое-что вам становится