Машину припарковал как попало. Ворвался в приемную, не сразу понимая куда идти. В нос ударил специфический запах. Растерянно посмотрел по сторонам. Неожиданно в конце коридора заметил фигуру Смоленского в сопровождении охраны. Он спешил к лифтам и я рванул туда.

—Что с Лерой?— без приветствий спросил, втиснувшись в тесное пространство лифта.

Смоленский окинул меня хмурым взглядом. На его лице читалось недовольство. Еще бы. Видок у меня тот еще.

—Ты пьяный что ли?— процедил он сквозь зубы.

—Выпил немного,— пожимаю плечами, а сам вспотевшие ладони вытираю о штаны. Напряжение зашкаливает.

—А несет от тебя так, словно ты с алкашами неделю провел,— брезгливо поморщился он.

В другой раз я бы нашёл что съязвить, но не сегодня.

—Так что с ней? Что доктора говорят?— волнение во мне закипает с новой силой, как бы я не уговаривал себя успокоиться.

—Сейчас поднимемся к врачу и нам все скажут.

Смоленский только снаружи кажется таким холодным и безразличным. А по глазам видно, что нервничает не меньше моего. Лицо бледное, глаза лихорадочно блестят.

—Хорошо,— кивнул головой, поворачиваясь к ним спиной и следя за тем, как медленно меняются на табло цифры этажей.

Почему они сразу не сказали что с Лерой? Неужели там что-то серьезное?

Не покидало ощущение необратимого пиздеца. И в этом была и моя вина.

Нас провели в кабинет к заведующему отделением реанимации и интенсивной терапии.

—Присядьте,— кивнул доктор после обмена любезностями, при этом испуганно глядя по сторонам. Уже в курсе чья дочь к нему поступила.— Сразу скажу, что новости неутешительны. Удар произошел со стороны водителя, передок автомобиля полностью разнесло. Мы сделали все что было в наших силах, сейчас ею занимается команда из лучших хирургов.

—Что конкретно с моей дочкой? Она пришла в себя? Она цела?

Петр Николаевич сглотнул.

—К сожалению она без сознания. Никаких серьезных травм головы или позвоночника у нее нет, но…

—Говорите уже!— рявкнул Смоленский и в этот момент дверь в кабинет открылась и вошел хирург-травматолог.

Хмурый и задумчивый.

Он поприветствовал нас кивком.

—Говорить буду быстро, времени у нас немного. Вы, полагаю, отец?— обратился к Смоленскому.

—Да. А это муж Леры,— кивнул в мою сторону.— Насколько все плохо?— обреченно произнёс он, я же не хотел верить что с Лерой могло произойти что-то серьёзное.

—У вашей дочери нет травм угрожающих жизни,— после его слов дышать сразу стало легче. Но обрадовался я рано, всегда есть это пресловутое “но”. — Ремень безопасности и подушки уберегли ее от серьезных повреждений головы и лишних переломов, но у неё раздроблена левая нога. Девушку не могли достать из автомобиля, сильно зажало. Пришлось вырезать. Ваша дочь проехала на красный и в нее на скорости врезалась бетономешалка.

—Господи,— вырвалось у меня.

Я прикрыл глаза. Все хуево. Смоленский рядом со мной вообще притих.

—Поймите, случай очень тяжелый. Правую ногу мы точно спасти сможем, но с левой…— он выдохнул, посмотрел на нас с сожалением, выдерживая паузу,— возможно, ее придется ампутировать. Но это крайний случай. Я отправил снимки своим коллегам, через пятнадцать минут у нас онлайн-консилиум, там и решим что делать. Оперировать нужно незамедлительно. Валерию уже готовят к операции. Она потеряла много крови, понадобиться переливание.

—У нее третья отрицательная,— глухо произнес Смоленский, потерев ладонями лицо, словно эта информация смогла бы как-то спасти всю сложившуюся ситуацию.

Он сразу же сгорбился, стал на несколько лет старше. Ощущение, словно мысленно похоронил дочь.

Я сжал руки в кулаки, поднял взгляд на хирурга,

—Что значит ампутировать?— резко спросил я у него.— Ни о какой ампутации и речи быть не может.

Даже думать не мог о таком исходе. Лера этого не заслужила. Только не она. Сердце сжалось в грудной клетке, воздуха стало на хватать, а виски пульсируют от боли.

—Мы делаем все возможное, но если…

—Если у вас руки из жопы растут и вы не можете провести операцию, то мы найдем другого хирурга!— я ухватил его за ворот халата и притянул к себе. В этот момент я абсолютно себя не контролировал.

—Давид, прекрати,— попытался усмирить меня Смоленский, а Петр Николаевич бросился в коридор, наверняка чтобы привести охрану.

—Ты меня слышал,— прорычал я, не отрывая взгляда от травматолога и резко отпустил его, успокаиваясь.

—Я вам не сотворю чуда, я не Бог, но сделаю все что в моих силах. Вы сейчас убиты горем, понимаю, но держите себя в руках, пожалуйста. Операция будет длится минимум до утра. Поэтому будьте готовы к тому, что ночь будет долгой. И скорее всего в дальнейшем понадобится пересадка кожи. Это если все пройдёт хорошо,— холодно бросил он и скрылся за дверью.

Я же сел на кушетку рядом с отцом Леры. Ноги не держали.

—Это я во всем виноват,— тихо пробормотал я.— Не стоило ее отпускать. Не в том состоянии в котором она находилась.

Но осознание этого пришло поздно. Слишком поздно, чтобы что-то изменить.

***

—Что у вас там произошло?— хмуро интересуется Смоленский, поворачивая в мою сторону голову.

—Немного повздорили,— хмыкнул я, а потом все же признался.— Она знает о том что вы меня вынудили жениться на ней. В пылу ссоры проговорился. Можете убить меня, можете сравнять с землей весь бизнес моего брата, но так дальше продолжаться не может. Вы не только мне, но и ей жизнь портите. Мне не стоило идти у вас на поводу, но… поздно.

Отвернулся от него, пряча лицо в ладонях и уже зная как стоит поступить в будущем. Только пусть Лера сначала в себя придет и поправится.

—Не стоило мне лезть в ее жизнь,— после того как мы просидели долгое время в тишине, каждый думая о своем и в тоже время об одном и том же, произнес Смоленский.— Хотел хоть раз для нее что-то сделать. Видел же что в тебя влюбилась, изменилась, расцвела, да и ты к ней интерес проявлял. Она же у меня такая красавица, вся в мать. Даже смотреть больно на нее, сразу образ Валентины перед глазами. Хотел помочь, боялся что бестолкового себе найдет кого-то, или же как прошлый ее тот… за деньгами гнался, а не за ней, вот и решил ее побыстрее пристроить. Ты же хороший пацан, Леонов, в меру строгий, добрый, надежный. Тебе я мог ее доверить. И от врагов моих уберег ее…

Он замолчал, но я был уверен что это не все. Поперек горла встал ком, рот заполнила горечь. Мы натворили много ошибок. А расплачивается Лера. Ее вина лишь в том, что влюбилась не в того. Хотя не буду врать, я уже так привык к ней, что если бы сейчас узнал что разлюбила или с другим застал — то наверняка бы расстроился и разозлился.