Шрифт:
Закладка:
Даин с тревогой вслушивался в пространство вокруг странной подопечной. Защита у госпожи Вадуд была на уровне! Пожалуй, все шестеро ходоков-менталистов скопом не одолели бы. Неслабые, между прочим, маги, все в полном расцвете сил. Мысли госпожи закрыты были надежно, и чувства тоже. И слава богу ментала. У Даина достаточно хорошее воображение, чтобы догадаться, какую бурю чувств может вызвать возвращение на родину у зрелого человека, тем более женщины. А ей еще и про дочь напомнили! Госпожа Вадуд отлично держалась. Но!
Даин был слишком опытен, слишком любопытен и наблюдателен, чтобы ограничиваться анализом только ментала и только эмпатического поля. Кроме сиюминутных чувств и побуждений, вокруг каждого человека витает нечто материальное, которое почти не меняет свои характеристики на протяжении долгого времени, иногда десятилетий. Даин Сагар называл это коротким словом «настрой». Не совсем точный термин, зато короткий. Если бы нрекдольский язык был так же богат, как русский, а Даин склонен к философии, то в ход пошли бы такие понятия, как «отношение к миру», или «жизненная позиция», или… Ну ладно, настрой так настрой. Так вот, фоновый настрой Ольги, если отрешиться от эмоциональных всплесков, всегда был настороженно-доброжелательным. Всегда. И у ее юного спутника тоже, кстати. А сейчас опытный ходок вот этого настроя Ольги не ощущал. Вообще никакого! Закрой глаза – и пусто! Нет человека! Уровень защиты, которую подняла госпожа Вадуд, был запредельным. И это пугало. Тут можно было ждать как взрыва, так и внезапной потери сил. Даин сверлил спину Ольги взглядом и готовился хватать подопечную и вскрывать пространство прямо отсюда и в точку прибытия. С плоской крыши того строения легче будет открыть проход домой, однажды взрезанная пустота так быстро не затягивается.
Пашка никогда не видел у своей тёть Оли такой прямой спины и закаменевших скул. Даже когда умирал лавэ и она угрожала Брае ядовитым шипом, тетушка выглядела живее. И Пашка, простецкий Пашка, воспитанный отцом-солдафоном, подчиняясь какому-то наитию, взял Ольгину руку и поплотнее устроил у себя на локте. Тонкие пальцы тут же вцепились в сукно кителя.
– Тёть Оль, – зашептал он, склонившись, – ты не забыла? Нам еще Тырьке подарок купить надо.
– Не забыла, – бесцветным шепотом ответила Ольга, – обязательно купим. Всем купим. – И вдохнула глубоко-глубоко, аж голова закружилась и зазвенела от избытка кислорода.
Напоминание о Тырюхе немножко выбило Ольгу из потока эмоций, по которому она, захлебываясь, неслась, как по закрытому желобу в аквапарке, только со скоростью болида «Формулы-1». А желоб все не заканчивался и не заканчивался, сжирая силы и остатки воздуха. Тыречка, чудушко шипастенькое…
– Хайрем, – обернулась она к целителю, топавшему сзади, – успокоительное, пожалуйста. Лучше сильное, как для буйных.
Пашка сочувственно шмыгнул носом. Как он и думал – растревожили Тётёленьку. Хайрем с вопросами не приставал, хоть и не понял причины такого обвала эмоций – говорили-то по русски, но отреагировал без задержки. Ему и жестовой симуляции не нужно, чтобы запустить нужный процесс, достаточно волевого усилия. А чтобы пациентка не вздумала прислушиваться к своим ощущениям, следовало ее отвлечь.
– Почему мне не дали поговорить с местным лекарем? – начал Хайрем чуточку сварливо. – Я хочу знать, как работают те странные артефакты!
– Потому что, уважаемый Хайрем, лекарь был занят, а мы торопились.
– Не расстраивайтесь, господин Оусс, – встрял Пашка, – вы бы все равно ничего не поняли. Если коротко, эти приборы заменяют врачу магическое зрение. Как-то так.
– Вы намекаете на то, что я глуп, юноша?
– Юноша не очень удачно пытается донести до вас, что фундаментальные знания землян, на основе которых созданы эти артефакты, в корне отличаются от ваших, дорогой Хайрем. – Ольга отвернулась и попробовала двинуться дальше, но академус, кажется, не удовольствовался этими объяснениями и пристроился рядом, оттеснив Павла.
– Но как же вы не понимаете! Я должен понять, как работают местные лекари, и, возможно, использовать!
– Наши медики учатся лет десять, а потом занимаются бесконечным самообразованием, – с усталым недоумением уточнила Ольга. – Что вы планируете понять из простой беседы, господин Оусс? Особенно имея в виду языковой барьер. – Она говорила отстраненным менторским тоном, но все-таки это был живой голос.
Даин слегка расслабился – хватать и тащить не придется. И почему он сам не догадался насчет успокоительного? А Хайрем завелся не на шутку, но Ольга не дала ему устроить диспут.
– Хайрем, а давайте мы в следующий раз спасем умирающего врача и вы пригласите его на Нрекдол? Обменяетесь прогрессивными методами целительства, – не удержалась она от шпильки, намекая, что нынешняя их миссия немножко не про то.
Предводитель клана не привык к тому, что его вот так вот вежливо задвигают, но воспротивиться не успел: они дошли до фойе.
Мужчина, стоявший в центре не такого уж просторного помещения, выглядел совершенно инородно и неуместно. Как коллекционный фарфор в картонной хижине бомжа. Как марочный коньяк в банном тазике. Пожалуй, таких колоритных персонажей Ольге видеть еще не доводилось. Даже по телевизору. Как есть Наполеон, не потерпевший ни одного поражения. Про дороговизну и качество его прикида и говорить не стоит. Когда-то Ольгиному мужу подарили скромное кашне из настоящего кашемира. В складчину. И стоил этот шарфик как годовая плата за коммуналку их большой квартиры. А тут целый кардиган!
Ольга невольно отвлеклась и от Оусса, и от своих переживаний, настолько манким был флер эмоций этого товарища. Во-первых, от него действительно исходила непробиваемая самоуверенность. Эта вера в свои силы окружала мужчину как самые надежные ментальные щиты. Ольга покосилась на Даина. Тот тоже боролся с изумлением, и не совсем удачно. Да и было чему удивляться: шикарно одетый господин был потрясающе некрасив и лишен всякого обаяния. Невысокий, почти коротышка. Плотный и ширококостный настолько, что выглядел полноватым. Лицо с тяжеловесной квадратной челюстью было гротескно асимметричным: явно последствия давних побоев. А вот глаза… Небольшие, глубоко посаженные, темные, они смотрели на подходящих людей в непривычной одежде спокойно, умно и оценивающе. Ольга уловила тень мужского интереса к своей персоне, но не обидно похотливого, а на уровне любования. А еще она чуяла застарелую, уже давно привычную боль. Физическую.
– Давид? – отдала
