— Общая теория? Хм… — он прищурился, — приходите через неделю, я составлю фам подборку.

— Прошу меня простить, а нельзя как-нибудь быстрее? Скажем, прямо сейчас?

Цверг смерил меня презрительным взглядом.

— Ф библиотеке нельзя торопиться, молодой человек. Книги не любят пустой суеты и бестолковой спешки, — он поджал губы и добавил: — Подборка из десяти книг прямо сейчас обойдётся фам в десять серебряных талеров.

Вот ведь жук! Нельзя торопиться, понимаешь ли. А за деньги, значит, можно? Ладно, пусть будет так. Недели у меня нет, завтра я должен отбыть в войска. Правда, цены у этого цверга просто безбожные.

— Русскими рублями возьмёте? Серебряными, естественно.

Он кивнул.

— Оплата фперёд, молодой человек.

Не торгуясь, я отсчитал ему деньги. Грабитель, а не библиотекарь.

— Очшень хорошо. Дитфрид!

На зов из-за стеллажей выбежал худой молодой человек. Низенького роста, безбородый, с цвергскими чертами лица.

— Дитфрид, принеси молодому человеку книги по списку тридцать пять.

— Слушаюсь, господин Зузак.

Он поклонился и исчез между книжными шкафами.

— Присаживайтесь, — библиотекарь указал на столики в центре зала, — выбирайте любой.

Мошенник, самый настоящий бандит. Список тридцать пять, да? А как же “составлю подборку за неделю”? Нет, не зря я цвергов недолюбливаю. И самое плохое, что ругаться с ними бесполезно — они не понимают, что не так в их поведении. Прижимистость, скупость и жадность считаются национальной добродетелью. А уж развести на деньги инородца — так и вовсе святое дело. Ладно, ерунда, в любом случае, мне нужны эти книги.

* * *

Из всех книг, что принёс молодой цверг, по-настоящему полезной оказалась только “Малая теория Знаков и Печатей”. Остальные были написаны путано, авторы изгалялись в выражениях и больше прославляли себя, чем объясняли читателю. А “Малая теория” была написана ясно, чётко и освещала многие тонкие моменты. К моему удивлению, её автором была женщина — Кристина Роккати. Кажется, я даже слышал о ней: итальянка-вундеркинд, лет пять назад ставшая президентом Академии Ровиго. Молодец какая! И добилась многого, и пишет так, что отрываться не хочется.

Увы, как бы хорошо Роккати не писала, но одолеть книгу за день было невозможно.

— Уважаемый, — с книгой в руках я подошёл к библиотекарю, — подскажите, где я могу приобрести экземпляр этой книги? Быть может, книжные лавки, букинисты, или ваша библиотека делает копии.

Зузак посмотрел название и покачал головой.

— Увы, ничем не могу помочь. Этот научный труд не продаётся в городе. А копии мы не снимаем — читайте здесь, если вам необходимо. Выносить книги из библиотеки строго воспрещается.

Он забрал у меня томик.

— Дитфрид! Отнеси книгу на полку, наш посетитель уже закончил.

Кажется, мой вопрос о копии его раздосадовал. Ну, прости, дядя, не все могут сидеть в твоём хранилище месяцами. Может быть, потом, когда буду возвращаться с войны, я задержусь в Кёнигсберге и почитаю.

— До свидания, уважаемый.

Я поклонился и вышел из библиотеки. “Малая теория”, Кристина Роккати — надо обязательно запомнить на будущее.

Спустившись на первый этаж, я снова прошёл мимо лекционной, где выступал Кант. Народ у дверей исчез, а внутри были заняты только половина мест.

— Бу-бу-бу. Die deutsche Wissenschaft weiß mehr über die Feinheiten der Magie als jede andere Wissenschaft. Бу-бу-бу, бу-бу-бу…

Нет, это я точно слушать не буду. Если уж приспичит, куплю книгу этого профессора и сам посмотрю, о чём он там вещает.

— Господин, подождите!

Быстро топоча, меня догнал молодой цверг Дитфрид из библиотеки.

— Что такое?

— Господин, вы хотели купить “Малую теорию Знаков и Печатей”?

— Ты знаешь, где она продаётся?

Глаза у цверга стали хитрые-хитрые.

— Не где, а у кого, господин.

— И у кого же?

— У меня, — он растянул губы. — Всего триста талеров, сударь, и она ваша.

В горле у меня запершило от неожиданности.

— Триста?

— Да, господин. Дешевле вы нигде не найдёте. Даже в Берлине она будет стоить не меньше сорока.

Я задумался: нет, в Берлине книга будет дешевле, однозначно. Но вот попаду ли я туда в этом году? Да и в армии у меня будет не слишком много времени для чтения.

Цверг занервничал, видя мои сомнения, и принялся торговаться:

— Господин, только для вас я готов уступить. Пусть будут серебряные рубли.

— Пятьдесят.

— Вы грабите бедного сироту, господин. Двести пятьдесят.

— А бедный сирота обворовывает библиотеку. Сто.

— Ну что вы, господин! Эту книгу до вас не читал ни один человек, она ведь написана женщиной. Двести сорок.

Сторговались мы на ста семидесяти. Издание редкое, полагаю, и популярностью не пользующееся. Быть может, я даже заключил выгодную сделку.

Получив деньги, цверг достал книгу из-под камзола, вручил мне и тут же умчался прочь. А я сунул её под мышку и пошёл из университета обратно в наши комнаты.

* * *

Утром мы погрузились на лошадей, чтобы ехать к Суворову. Васька ещё вечером привёз записку от него — подполковник просил собраться пораньше. Дорога неблизкая, а он хотел заехать по пути по делам корпуса.

— Вашбродь, бумажка, что вы мне давали.

Васька передал мне листок с адресом. Только сейчас я сообразил, что текст написан не по-русски.

— А ты что же, по-немецки читать умеешь?

Денщик пожал плечами.

— Зачем мне, вашбродь. Я энту бумажку немцам по дороге показывал, они и указали, куда идти.

Я махнул рукой, и мы двинулись по пустым улочкам Кёнигсберга на встречу с подполковником.

Он уже ждал нас в компании трёх солдат на низеньких немецких лошадках — механика, но дешёвая и неприхотливая. Думаю, трофейные, закупать таких для простых солдат ни за что бы не стали.

— Константин Платонович! — Суворов мне искренне обрадовался. — Вы, смотрю, ранними подъёмами не тяготитесь. Бодры, свежи, как огурчик.

— Что есть, то есть, Александр Васильевич. Зато вечером от меня не так много проку, не люблю полуночничать.

Суворов вздохнул:

— Не страшно. Мы ночами не воюем, всё больше утром да днём.

Солдаты погрузили на лошадей последние тюки, и мы двинулись к выезду из города. Впереди я с Суворовым, за нами солдаты, а замыкали Васька с Мурзилкой за пазухой и Киж. На него снова никто не обращал внимания, будто его и не было.

— Вы слышали, Константин Платонович, какой скандал вчера произошел?