Шрифт:
Закладка:
— Общая теория? Хм… — он прищурился, — приходите через неделю, я составлю фам подборку.
— Прошу меня простить, а нельзя как-нибудь быстрее? Скажем, прямо сейчас?
Цверг смерил меня презрительным взглядом.
— Ф библиотеке нельзя торопиться, молодой человек. Книги не любят пустой суеты и бестолковой спешки, — он поджал губы и добавил: — Подборка из десяти книг прямо сейчас обойдётся фам в десять серебряных талеров.
Вот ведь жук! Нельзя торопиться, понимаешь ли. А за деньги, значит, можно? Ладно, пусть будет так. Недели у меня нет, завтра я должен отбыть в войска. Правда, цены у этого цверга просто безбожные.
— Русскими рублями возьмёте? Серебряными, естественно.
Он кивнул.
— Оплата фперёд, молодой человек.
Не торгуясь, я отсчитал ему деньги. Грабитель, а не библиотекарь.
— Очшень хорошо. Дитфрид!
На зов из-за стеллажей выбежал худой молодой человек. Низенького роста, безбородый, с цвергскими чертами лица.
— Дитфрид, принеси молодому человеку книги по списку тридцать пять.
— Слушаюсь, господин Зузак.
Он поклонился и исчез между книжными шкафами.
— Присаживайтесь, — библиотекарь указал на столики в центре зала, — выбирайте любой.
Мошенник, самый настоящий бандит. Список тридцать пять, да? А как же “составлю подборку за неделю”? Нет, не зря я цвергов недолюбливаю. И самое плохое, что ругаться с ними бесполезно — они не понимают, что не так в их поведении. Прижимистость, скупость и жадность считаются национальной добродетелью. А уж развести на деньги инородца — так и вовсе святое дело. Ладно, ерунда, в любом случае, мне нужны эти книги.
* * *
Из всех книг, что принёс молодой цверг, по-настоящему полезной оказалась только “Малая теория Знаков и Печатей”. Остальные были написаны путано, авторы изгалялись в выражениях и больше прославляли себя, чем объясняли читателю. А “Малая теория” была написана ясно, чётко и освещала многие тонкие моменты. К моему удивлению, её автором была женщина — Кристина Роккати. Кажется, я даже слышал о ней: итальянка-вундеркинд, лет пять назад ставшая президентом Академии Ровиго. Молодец какая! И добилась многого, и пишет так, что отрываться не хочется.
Увы, как бы хорошо Роккати не писала, но одолеть книгу за день было невозможно.
— Уважаемый, — с книгой в руках я подошёл к библиотекарю, — подскажите, где я могу приобрести экземпляр этой книги? Быть может, книжные лавки, букинисты, или ваша библиотека делает копии.
Зузак посмотрел название и покачал головой.
— Увы, ничем не могу помочь. Этот научный труд не продаётся в городе. А копии мы не снимаем — читайте здесь, если вам необходимо. Выносить книги из библиотеки строго воспрещается.
Он забрал у меня томик.
— Дитфрид! Отнеси книгу на полку, наш посетитель уже закончил.
Кажется, мой вопрос о копии его раздосадовал. Ну, прости, дядя, не все могут сидеть в твоём хранилище месяцами. Может быть, потом, когда буду возвращаться с войны, я задержусь в Кёнигсберге и почитаю.
— До свидания, уважаемый.
Я поклонился и вышел из библиотеки. “Малая теория”, Кристина Роккати — надо обязательно запомнить на будущее.
Спустившись на первый этаж, я снова прошёл мимо лекционной, где выступал Кант. Народ у дверей исчез, а внутри были заняты только половина мест.
— Бу-бу-бу. Die deutsche Wissenschaft weiß mehr über die Feinheiten der Magie als jede andere Wissenschaft. Бу-бу-бу, бу-бу-бу…
Нет, это я точно слушать не буду. Если уж приспичит, куплю книгу этого профессора и сам посмотрю, о чём он там вещает.
— Господин, подождите!
Быстро топоча, меня догнал молодой цверг Дитфрид из библиотеки.
— Что такое?
— Господин, вы хотели купить “Малую теорию Знаков и Печатей”?
— Ты знаешь, где она продаётся?
Глаза у цверга стали хитрые-хитрые.
— Не где, а у кого, господин.
— И у кого же?
— У меня, — он растянул губы. — Всего триста талеров, сударь, и она ваша.
В горле у меня запершило от неожиданности.
— Триста?
— Да, господин. Дешевле вы нигде не найдёте. Даже в Берлине она будет стоить не меньше сорока.
Я задумался: нет, в Берлине книга будет дешевле, однозначно. Но вот попаду ли я туда в этом году? Да и в армии у меня будет не слишком много времени для чтения.
Цверг занервничал, видя мои сомнения, и принялся торговаться:
— Господин, только для вас я готов уступить. Пусть будут серебряные рубли.
— Пятьдесят.
— Вы грабите бедного сироту, господин. Двести пятьдесят.
— А бедный сирота обворовывает библиотеку. Сто.
— Ну что вы, господин! Эту книгу до вас не читал ни один человек, она ведь написана женщиной. Двести сорок.
Сторговались мы на ста семидесяти. Издание редкое, полагаю, и популярностью не пользующееся. Быть может, я даже заключил выгодную сделку.
Получив деньги, цверг достал книгу из-под камзола, вручил мне и тут же умчался прочь. А я сунул её под мышку и пошёл из университета обратно в наши комнаты.
* * *
Утром мы погрузились на лошадей, чтобы ехать к Суворову. Васька ещё вечером привёз записку от него — подполковник просил собраться пораньше. Дорога неблизкая, а он хотел заехать по пути по делам корпуса.
— Вашбродь, бумажка, что вы мне давали.
Васька передал мне листок с адресом. Только сейчас я сообразил, что текст написан не по-русски.
— А ты что же, по-немецки читать умеешь?
Денщик пожал плечами.
— Зачем мне, вашбродь. Я энту бумажку немцам по дороге показывал, они и указали, куда идти.
Я махнул рукой, и мы двинулись по пустым улочкам Кёнигсберга на встречу с подполковником.
Он уже ждал нас в компании трёх солдат на низеньких немецких лошадках — механика, но дешёвая и неприхотливая. Думаю, трофейные, закупать таких для простых солдат ни за что бы не стали.
— Константин Платонович! — Суворов мне искренне обрадовался. — Вы, смотрю, ранними подъёмами не тяготитесь. Бодры, свежи, как огурчик.
— Что есть, то есть, Александр Васильевич. Зато вечером от меня не так много проку, не люблю полуночничать.
Суворов вздохнул:
— Не страшно. Мы ночами не воюем, всё больше утром да днём.
Солдаты погрузили на лошадей последние тюки, и мы двинулись к выезду из города. Впереди я с Суворовым, за нами солдаты, а замыкали Васька с Мурзилкой за пазухой и Киж. На него снова никто не обращал внимания, будто его и не было.
— Вы слышали, Константин Платонович, какой скандал вчера произошел?
