Полковник Ефремов нервно расхаживал в приемной Его Императорского Величества. Секретарь неодобрительно на него поглядывал, но замечаний не делал, поскольку никак не мог определиться, вызвали полковника, чтобы разнести в пух и прах, похвалить ли, или просто проконсультироваться. Последнее наиболее вероятно, поскольку государь император довольно часто приглашал кого-нибудь из Императорской гвардии для консультации, но секретарь своей пятой точкой, служившей ему лучше любого артефакта, усиливающего интуицию, чувствовал, что о консультации речи не идет. Но и на разнос не похоже: император скорее выглядел задумчивым, чем злым. Но причина его задумчивости секретарю была даже близко не понятна. Короче говоря, он всю голову сломал в попытках догадаться, что же послужило причиной для срочного вызова.

Полковнику Ефремову точно так же причина вызова была непонятна. Поэтому он и мерил шагами приемную: в движении ему всегда лучше думалось. Но сколько он ни двигался, косяков за собой не находил, как и причин для срочной консультации императора о чем-либо. Ничего особенного в последнее время не происходило, все шло в штатном режиме. Разве что лишились одного из тренировочных полигонов? Так Ефремов льстил себя надеждой, что об этом полигоне император не знал, иначе задал бы несколько неприятных вопросов куда раньше. Или раньше он предпочитал делать вид, что не знает? Не мог же он не оценить элегантности решения: одним выстрелом убивалось сразу два зайца — уничтожался опасный преступник и одновременно создавалась тренировочная тварь? Или мог?

Наконец посетитель из кабинета вышел, к императору заглянул секретарь и сразу пригласил полковника Ефремова. Тот вошел лихо, строевым шагом, отдал честь и вытянулся во фрунт, стараясь выглядеть как можно более уверенным.

— Вы догадываетесь, полковник, зачем я вас позвал?

Ефремов прекрасно знал этот обманчиво-мягкий тон, за ним всегда или почти всегда следовал разнос.

— Никак нет, Ваше Императорское Величество! — гаркнул он так, что император поморщился и поковырял пальцем в ухе.

— Вы это прекращайте, полковник. Я знаю, что вы можете нормально разговаривать. Присаживайтесь.

Император указал на стул с таким видом, что Ефремов счел за лучшее послушаться и сесть напротив монарха. Вблизи тот выглядел не так грозно, как на расстоянии, более того, многие женщины сочли бы пятидесятидвухлетнего императора весьма заманчивой целью не только по причине занимаемого положения. Ефремов с грустью констатировал, что мундир на его августейшем собеседнике сидит куда лучше, чем на нем самом.

— Итак, полковник, я пригласил вас, чтобы выяснить, что происходит с поместьем Вишневских.

— А что с ним происходит? — фальшиво удивился полковник. — Поместье поменяло владельца, который от наших услуг отказался, разве что саркофаг прикупил для тел Вишневских.

Он лихорадочно размышлял, говорить ли императору про волхвов. Ведь толком пока ничего не установлено. Зародишь надежду и не оправдаешь — можно не просто в ссылку улететь, а в отставку, как не оправдавший занимаемую должность.

— Один саркофаг? — позволил себе удивление император. — Что же там случилось с Вишневскими?

— Новый владелец говорит, что собирается трупы сжигать во избежание распространения неизвестной заразы.

— То есть под купол он попал?

— Попал, — подтвердил Ефремов, не понимая, куда клонит император.

— А что там с химерами?

— По словам Елисеева, нового владельца поместья, химеры полностью уничтожены, а ловушки отключены. Купол мы ему не разрешили снимать, пока не будут нам переданы останки Вишневских.

— Сколько, напомните, лет новому владельцу поместья?

— Пятнадцать, Ваше Императорское Величество, — уже понимая, куда дует ветер, с деланой бодростью ответил Ефремов.

— И пятнадцатилетний подросток с легкостью проделал дыру в куполе, установленном моей гвардией? Или у него в подчинении кто-то из очень сильных магов?

— Не совсем так, Ваше Императорское Величество, — ответил Ефремов, нутром чуя, что либо сдавать друидов, либо прощаться с местом. — У него очень хороший учитель. Лучший из возможных.

— И кто?

Император нехорошо прищурился. Это уже было плохим признаком. Но бояться надо тогда, когда императорские глаза округлятся от злости. После этого особо невезучих выметали из кабинета, и их родственникам передавали лишь урну с прахом. Случалось это крайне редко, но полковник был уверен, что его родню не утешит, попади он в этот список редкостей.

— Волхв Варсонофий, Ваше Императорское Величество! — с перепугу опять гаркнул Ефремов, теперь уже почти в лицо августейшему собеседнику.

— Вы сдурели, полковник? — почти спокойно ответил император.

— Никак нет, Ваше Императорское Величество, — тоном ниже ответил Ефремов. — Контакт был запечатлен нами на видео. Если желаете, могу показать.