— Не замерзла? — провожу рукой по голой лодыжке.

— Так, — отзывается совсем тихо.

— Ты там уснула, что ли?

— Нет, — посмеивается, залипая взглядом на костер, разбитый метрах в пяти от нас.

— Плед сейчас принесу.

Так вышло, что мы уселись в отдалении ото всех. Ребята тусуются под навесом летней веранды, мы же переместились ближе к дому. Здесь не так орет музыка и менее людно. Изредка кто-то забегает в дом и обратно.

Стягиваю с дивана в гостиной плед, быстро мою руки и возвращаюсь на улицу. Накрываю Арину и притягиваю ее к себе так, чтобы она откинулась спиной мне на грудь.

Огибаю талию, устраивая ладонь на плоский живот, а потом скольжу чуть выше.

— Плед подтяни.

Прошу, и она тут же делает так, как говорю, чем лишь больше развязывает мне руки. Сейчас забраться ей под майку не составляет труда. Именно это я и делаю. Задираю хлопковый материал и оттягиваю чашки лифчика вниз.

Касаюсь уже сжатых сосочков кончиками пальцев, срывая с розовых губ тихий стон.

Член болезненно дергается, и Аринка это чувствует. Облизывается и лениво улыбается.

У меня внутри все ходуном ходит. Ее тело магнитом манит, и, кажется, это уже никогда не пройдет. Самая лучшая форма эпидемии с пометкой — неизлечимо.

Хаотично целую ее лицо, висок, щеку, угол подбородка. Нужно было сразу тащить ее наверх, где были мои мозги?

Арина всхлипывает, когда чуть сильнее выкручиваю сосок, и распахивает глаза. Смотрит снизу вверх.

Серый лед плавится. Она вся в моих руках плавится. Затуманенные зрачки и, судя по всему, такое же сознание. Вот что я вижу. Она, как и я сам, — на грани.

Одернув майку на ней вниз, кладу руку поверх пледа, где-то в районе Арининых ключиц. Свободной рукой скольжу к резинке бесшовных трусов. Поддеваю тонкую, гладкую ткань и тут же сталкиваюсь с возмущением.

Арина перехватывает мою руку и в ужасе смотрит по сторонам.

— Ты с ума сошел? Тим! — дергается, но я держу ее достаточно крепко, не вырвется.

— Ш-ш-ш, — касаюсь губами мочки уха. — Не пищи, — просовываю руку чуть глубже, и Аринка замирает. Сразу становится тихой-тихой, как только мои пальцы касаются ее между ножек.

— Что ты творишь? — бормочет, уткнувшись носом мне в грудь.

Молча размазываю склизкую влагу по нижним губам. Потому что все слова, что сейчас на языке вертятся, матерные.

Громова имеет невероятное свойство сводить с ума одним своим существованием, что говорить о том, когда ее тело находится в моих руках?

Стиснув зубы, медленно начинаю скользить по возбужденной и чуть набухшей плоти. Потряхивает от тихих Арининых стонов. Она часто дышит, сжимает пальчиками мой член через джинсы, доводя до предела. Если бы не галдящая толпа в паре метров от нас, я бы давно ее трахнул прямо здесь. Нужно всего-то приспустить штаны и задрать на ней юбку…

Ловлю губами очередной стон. Арина ерзает, выгибает спину, подается навстречу моим пальцам, что-то бормочет невпопад. Разобрать сложно. В ушах шум собственной крови, которая бежит по венам со скоростью света. Преодолеваю свой предел выдержки сейчас, не иначе.

После того как между нами стерлись рамки, а секс перестал быть для нее пыткой из боли и страхов, держать себя в руках стало гораздо сложнее. Понимание, что теперь мой член может оказаться в ней, такой узкой, горячей… Блядь!

— Тим, — обхватывает мою шею. — Я… — скользит носом по моей шее, впиваясь ногтями в плечи. — Люблю, я тебя, ах…

Ариша замирает. Вселенная выбрасывает нас обоих за пределы галактики и помещает в вакуум, где нет больше никого. Только она и я. Ее глаза, губы, хриплые стоны, которые я сжираю в поцелуе…

— Ш-ш-ш, — перевожу дыхание, заглядываю ей в глаза и резко стискиваю зубы. — Эй!

Кладу руку поверх ее ладони, которая с силой сжимает мой член.

— Ты же не думал, что…

— Что? — затыкаю ее красивый рот поцелуем. — М?

— Пойдем наверх? — шепчет, прижимаясь ко мне теснее.

Киваю. Выдавить после ее предложения хотя бы букву просто нереально. Путь до комнаты кажется нескончаемо долгим.

Арина взбегает по лестнице, стартую следом.

Как только щелкает дверной замок, прижимаю ее к стене и тянусь за презервативом.

Колотит. Это обоюдное. Раскатываю резинку по члену и, задрав подол короткой Аринкиной юбки, вхожу в нее на всю длину. Подхватив под коленями, развожу ее ноги шире и сильнее вдавливаю ее в стену.

Чувствую ее дрожь.

Чувственные губы покрывают поцелуями мое лицо, шею, плечи. В какой-то момент снимаю с себя футболку, продолжая вколачиваться в нее как дурной.

Арина стонет мне прямо в ухо. Оглушает. Сжимает. Слишком сильно сжимает.

— Блядь, — упираюсь ладонью в стену над Аришиной головой.

Пара секунд, чтобы оторвать нас от опоры и повалить на кровать.

— Ай!

Аринкин писк оглушает. Тяну ее за лодыжки на себя и роняю на живот.

— На четвереньки встань и прогнись в спине.

Она слушается. Без лишних вопросов, покачивая перед моим лицом попкой, замирает в названном мной положении.

Сжимаю округлые бедра и совершаю первый толчок. От смены положения он получается еще глубже, а ощущения — острее.

— Не больно?

— Нет.

Тряхнув светлой головой, прогибается чуть сильнее.

Я трахаю ее так, как мне нравится. Наращиваю темп. Дыхание сбивается, а Аринкины крики становятся громче. Толкаю ее на матрас и наваливаюсь сверху. Просовываю под нее ладонь и обхватываю горло.

Ее пальцы впиваются в мое запястье. Она хрипит, но, как только ослабляю хват, тянется к моей руке, сама давит на мои пальцы, упираясь затылком в мое плечо.

— Сильнее, — шепчет, прикрывая глаза.

Вколачиваюсь в нее как безумный. Она дрожит. Сжимается вокруг моего члена и сладко, надрывно стонет.

Эйфория от происходящего рвет разум.

Сейчас, в моменте, я даже подумать не могу, что несколько дней спустя, буду стоять над ее больничной койкой…