Шрифт:
Закладка:
И конечно, отношения Магды с Носковым складывались в первую очередь из-за ее желания быть нужной ему.
Документы британской разведки говорят нам, что Магда поддерживала и себя, и своего мужа своим творчеством («его жена зарабатывает немного живописью»)[415]. Кто покупал ее картины? Где они сейчас? Каковы были отношения Магды с русскими, индийскими и немецкими общинами?
Русская эмиграция была в значительной степени обособленным миром, мало смешивавшимся с немецким населением. Поначалу многие эмигранты считали, что большевики не останутся у власти надолго. Они направляли свои силы на поддержку русского языка и культуры, давали детям русское образование и были готовы вернуться домой в любой момент. Многие знали немецкий весьма посредственно и не были заинтересованы в его изучении, поскольку знание языка не было необходимо для их устремлений.
Вряд ли Магда была среди тех, кто готовился в скором времени вернуться к прежней жизни. Она, скорее всего, разделяла антагонизм мужа по отношению к большевикам и его убеждение, что Ленина и его режим не так легко отстранить от власти. В письме к Рейснеру Ачария писал, что и он, и Магда вздохнули с облегчением, оказавшись за пределами России, где он смог говорить правду о большевиках.
Нет никаких оснований считать, что Магда оказывала помощь мужу в его политической деятельности или что она активно участвовала в политическом брожении в эмигрантской общине. Как отмечается в сообщениях британской разведки: «его жена <Магда> политикой не интересуется; она озабочена только искусством»[416]. Но отсутствие политической активности не было препятствием для дружеских отношений со знакомыми мужа, о чем свидетельствует письмо Рут Фишер (1947), бывшей немецкой коммунистки, жившей в Берлине в 1920-е годы и, как и Ачария, в конечном итоге осудившей советский коммунизм. Письмо было адресовано Ачарии от имени Фишер неким «К. Р.», который добавил следующее: «Я надеюсь, что Магда в добром здравии и хорошем настроении и как всегда занимается живописью. Пришлите, пожалуйста, фотографии ее работ»[417].
Эмигрантская община из России была далеко не однородной. Самые многочисленные группы составляли этнически русские, русские немецкого происхождения и евреи. Тем, кто относился к двум последним категориям, было легче общаться с местным населением: русские немцы разделяли языковые и культурные симпатии с уроженцами Германии, а многие русские евреи устанавливали связи с немецкой еврейской общиной. Магда принадлежала к обеим группам. Ее немецкий был так же хорош, как и ее русский. Ее знание немецкой культуры было глубоким. Во многих письмах к Юлии она упоминает Гёте и Ницше как своих учителей и дорогих друзей. Она знала произведения Гейне и серьезно изучала труды Рудольфа Штейнера. Неудивительно, что ее персональная выставка 1928 года проходила в галерее, которая не специализировалась на русском искусстве, и что она иллюстрировала книги немецко-еврейского издательства.
Многие художники, музыканты и даже некоторые актеры и театральные режиссеры, которые в начале 1920-х годов приезжали из России в столицу Германии, преодолевали языковой барьер и привлекали внимание своих немецких коллег и широкой публики. Рассказывая о своих годах в Берлине, Николай Набоков, чья мать была из русских немцев, упоминает многих немцев, с которыми познакомился и подружился. Русский театр эмигрантского кабаре «Синяя птица», который процветал с 1921 по 1937 год, привлекал немецких актеров и режиссеров и немецкую публику. Многие русские художники-эмигранты в Берлине – Василий Кандинский, Алексей Явленский, Марианна Веревкина и многие другие – учились до революции в немецких художественных школах и затем долгое время жили в Германии. Соответственно, они имели прочные связи с немецким миром искусств. И конечно, для оценки произведений изобразительного искусства не существует языкового барьера, который существовал для писателей. Работы русских художников выставлялись в галереях вместе с работами других европейских мастеров.
В Берлин бесконечным потоком прибывали художники русского авангарда, в том числе и временные посетители, такие как Казимир Малевич, Эль Лисицкий и Александр Родченко, которые в конечном итоге вернулись в Советский Союз; другие сделались эмигрантами – Иван Пуни, Ксения Богуславская, Наум Габо, Антон Певзнер. Эти имена во многом связаны с эстетикой, против которой выступали Магда и ее окружение. Но были и другие русские художники, в том числе те, кто был связан с «Миром искусства». Многие из них участвовали в издании берлинского художественного журнала «Жар-птица», в котором печатались статьи ведущих искусствоведов и помещались высококачественные иллюстрации[418]. По своему духу журнал перекликался с дягилевским журналом «Мир искусства», издававшимся на рубеже веков. Он напоминал россиянам об их старых и современных художниках и показывал западному зрителю и читателю, что, несмотря на войну и революцию, с русским искусством нужно считаться. Журнал содержал разделы на немецком, английском и французском языках, что расширяло круг читателей. Всего в период с 1921 по 1926 год вышло четырнадцать номеров «Жар-птицы». Магда знала многих авторов журнала, среди которых были ее учителя Бакст и Добужинский. Пыталась ли она с ними встретиться? Конечно, это было нелегко. Бакст поселился в Париже, а Добужинский в Риге (но он несколько раз посещал Берлин и Париж). Была ли она каким-либо образом связана с журналом и с сотрудничавшими с ним художниками?
Выставки произведений русских художников в Берлине освещались в различных русскоязычных газетах, таких как «Руль», «Русская книга» и ее преемник, «Новая русская книга», «Сполохи», «Театр и жизнь», «Беседа». Магда участвовала по крайней мере в двух выставках. Одной из них была групповая выставка в галерее «Амслер и Рутхардт», организованная Немецким обществом по изучению Восточной Европы, ассоциацией, созданной в Германии в 1913 году. Краткий отзыв появился в номере берлинской русскоязычной газеты «Руль» от 10 мая 1929 года. В нем анонимный рецензент дал положительную оценку работам всех участников, включая и Магду: «Некоторые пастели госпожи Нахман приятны (особенно ее “Двор”)». Среди участников выставки были друзья и соратники Магды Вадим Фалилеев, Екатерина Качура-Фалилеева и одноклассник Магды по школе Званцевой Сергей Колесников[419], который еще в Москве стал учеником Фалилеева по классу гравюры.
Еще одна рецензия на персональную выставку работ Магды 1928 года (с 14 октября по 10 ноября) в галерее Каспер, написанная никем иным, как Владимиром Набоковым, появилась в «Руле» 1 ноября 1928-го. В 1920-х годах галереей владела Иоганна Каспер (урожденная Хейманн), свояченица известного австрийского философа и писателя Роберта Музиля, который в те годы жил попеременно то в Берлине, то в Вене. Галерея Каспер специализировалась на персональных выставках не слишком известных художников, и, по отзывам берлинских газет того времени, там всегда можно было
