Наполеон прижимает в груди свою двууголку.

– Его звали Франсуа.

Значит, слухи о феноменальной памяти Наполеона не выдумка.

Он на мгновение закрывает глаза.

– В нем было что-то хрупкое, но все же он проявил храбрость и спас меня. Это напомнило мне меня самого, когда я был моложе.

Фурно делает шаг вперед и кланяется.

– Ваше величество, как прекрасно видеть вас снова. – Он обнимает меня за плечи. – Когда умер Франсуа, я взял Барб-Николь под свое крыло.

– А-а, тот винодел. – Наполеон поднимает бровь. – Надеюсь, она улучшила ваше шампанское. Как я помню, Франсуа гордился ее носом на вино.

С кратким реверансом и доброй улыбкой Лизетта открывает занавес. Она уже простила меня. Жакоб и Фурно выкатывают гигантскую бутылку шампанского.

Жозефина пятится, прижав руку к груди.

– Никогда не видел ничего подобного. – У Наполеона сверкают глаза.

Репортер делает наброски для газеты Наполеона. Парижская свита и местные виноделы подходят ближе, перебрасываются замечаниями с изумлением и завистью.

– Император и императрица, позвольте… – Я показываю рукой на величественную бутылку, которую сделали для меня наши стеклодувы. – Мельхиседек – самая большая бутылка для шампанского, какую когда-либо выдували. Ее длина 120 сантиметров, а весит она 45 килограммов. – От волнения у меня перехватывает горло, но я сглатываю комок и продолжаю. – Вместимость Мельхиседека соответствует сорока бутылкам шампанского, этого хватит на всех присутствующих.

Я протягиваю Наполеону на пурпурной бархатной подушке сверкающую саблю. Для сабража.

– Император Бонапарт, вы окажете нам честь и сабрируете шампанское?

Он без колебаний хватает саблю обеими руками и заносит над головой. Сверкает лезвие.

Фурно и Жакоб с усилием поднимают бутылку с тележки.

Как только они отходят, Наполеон взмахивает саблей вдоль бутылки, ударяет по горлышку и отбивает его. Пробка летит через толпу, обрызгав всех роскошным фонтаном из пузырьков. Все идет так, как я хотела, и мое волнение растворяется в радуге шампанского.

Но следом за шампанским вылетает двухметровая змея из дрожжей, осадка и льда и с громким стуком падает на стол. Какая-то женщина падает в обморок, ее уносят.

Змея пахнет кислятиной и смертью. Собравшиеся пятятся и зажимают носы. Я, онемев и не веря своим глазам, гляжу на эту ужасную гадость, которая в мгновение ока разрушила нашу репутацию.

Наполеон глядит на змею. У него покраснело лицо и раздуваются ноздри. Он снова заносит саблю и рубит, колет, кромсает, убивает слизистую дрянь.

– Мы должны убить чудовище. Сколько бы раз оно ни поднимало голову, мы должны его убить. – Его яростные удары сотрясают стол, стеклянная пирамида дрожит. Вытаращив глаза, собравшиеся смотрят, как опрокидывается верхний бокал и вызывает лавину падения. Мое великолепное творение рушится, разбивается о мраморный пол с какофонией бьющегося стекла.

Никто не смеет пошевелиться из страха перед разбитыми стеклами на полу.

Наполеон направляет саблю мне в лицо.

– Ты делаешься сильнее, отрицая поражение и превращая потери в приобретения, а поражение в успех. – С этими словами он больно щиплет меня за нос.

Потом он швыряет саблю в вонючую слизь, берет под руку Жозефину и идет по рассеянному по полу стеклу и разлитому шампанскому так, словно пол чистый. Толпа следует за ними, тоже не обращая внимания на стекла. После сегодняшнего странного происшествия я даже сомневаюсь, есть ли они на полу.

– Я ведь говорил вам, что бутылка слишком большая для ферментации шампанского. – Фурно скрещивает на груди свои толстые руки. – Но вы все равно настояли на своем.

– Шампанское было абсолютно чистое, пока вы не подморозили бутылку, – возражаю я. – Это был шедевр. – Я ухожу прочь, чтобы не выглядеть еще глупее.

Мы проиграли конкурс, разрушили свою репутацию и опозорились на всю Шампань. Но что хуже всего, победа спасла бы нас от краха. Фурно даже не подозревает, насколько плохи наши дела с финансами. Больший крах трудно себе представить.

29

Меня зло берет – горчица нос дерет

На церемонии награждения я стою у задней стены. Мне интересно, кто же выиграл контракт с Тюильри. Наполеон поднимается к алтарю, где до него столетиями стояли французские короли. Он взмахивает крошечными ладонями, словно посылая благословение.

– Вся Европа мечтает о французским шампанском, – заявляет он. – Лишая наших врагов того, чего они отчаянно жаждут, мы поставим их на колени. Наше состязание награждает тех, кто стремится к высшему качеству несмотря на немыслимые трудности, с которыми сталкивается наша страна.

Наполеон сканирует взглядом толпу, его взгляд задерживается на мне.

– Победительницей этого состязания стала женщина, которая прилагает много сил для совершенствования своего шампанского.

Боже милостивый! Не может быть…

– Ее шампанское является лучшим, что может предложить Франция, и оно будет с гордостью подаваться в Тюильри. – Он протягивает руку, и мои глаза наполняются слезами. – Она достойна похвал за ее впечатляющее шампанское. Прошу присоединиться к поздравлению этой удивительной вдовы… – Его слабый подбородок выдвигается вперед. – Вдовы Жакессон.

Какая я дура. Конечно, разве после такого фиаско мы можем на что-то рассчитывать?

Вежливые аплодисменты и кислый запах разочарования наполняют бальный зал – а уж мой кислый запах поднимается до небес.

Наполеон вешает на шею вдовы венок роз, и, несмотря на мое уныние, я думаю о том, как, вероятно, тяжело ей было продолжать дело мужа и управлять винодельней, да еще с маленькими мальчишками. Мне не нужно держать на нее обиду за воображаемый отказ, случившийся десять лет назад. Если одна женщина может справиться с такими трудностями, другие последуют ее примеру. Прилив надежды поднимает мое настроение, может, и иллюзорной. Но надежда – это новый старт.

Далее Наполеон вызывает к алтарю папу.

– Понс Жан Николя Филипп Понсарден, я хочу наградить вас за верность и постоянство. Назначаю вас мэром Реймса и присуждаю титул барона Понсардена.

Собравшиеся ликуют и вскакивают на ноги. Папá заслужил это, слов нет, но неужели никто не находит странным, что Наполеон раздает дворянские титулы, хотя мы боролись в революцию против этих самых титулов. Очевидно, что никто не находит.

Жозефина Бонапарт трогает меня за плечо и вручает свою визитную карточку.

– Пожалуйста, пришлите мне четыре ящика вашего лучшего шампанского.

– Со змеей или без? – Я улыбаюсь и гляжу на карточку. – Так вы хотите, чтобы их прислали в Мальмезон, а не в Тюильри?

– Я переезжаю за город, – поясняет она, глядя на Наполеона.

– Я слышала, что вы любите ваш розарий.

Она хмурит брови.

– Что? О, к сожалению, я не увижу его в ближайшее время. Мои шпионы сообщили мне, что Наполеон написал царю, что хочет жениться на его четырнадцатилетней сестре Анне Павловне,