— Может быть. Но я все равно знаю, что тебе непросто было это отпустить, так что спасибо, что сделал это.

— Я бы сделал для тебя и не такое, малышка, — в его глазах проступает то горячее выражение, которое всегда меня заводит.

Я не могу придумать ни единой причины не делать этого, так что приподнимаюсь и снова целую его. На сей раз он целует меня в ответ.

Его ладонь скользит вверх, обхватывает мой затылок и удерживает меня на месте, пока он углубляет поцелуй. Вскоре его язык пускается в дело, и это ощущается так приятно, что я издаю бесстыжие, голодные звуки ему в рот.

Ему это тоже очень нравится. Его тело сделалось распаленно-горячим, он тяжело дышит через нос. Медленно наваливается на меня, побуждая лечь спиной на одеяло, а сам оказывается сверху.

Мне всегда нравилось чувствовать на себе его вес. Он целует меня, пока я не начинаю пульсировать везде и обвиваю ногой его бедро.

Он тверд под брюками. Я чувствую бугор его члена, прижимающийся ко мне. Я потираюсь о него.

Он охает и разрывает поцелуй, приподнимая свой торс достаточно, чтобы взглянуть на меня. Он такой же раскрасневшийся, какой я чувствую себя.

— Нам лучше остановиться, малышка. Я слишком увлекся.

— О, — я издаю легкий жалобный звук, пока моя киска пульсирует от томительной нужды.

Вопреки его очевидному напряжению, Кэл спешно всматривается в мое лицо.

— Если только ты не готова к большему.

Я ерзаю бедрами. Я честно умираю без него. Но когда я позволяю разуму представить, как наши тела обнажаются и двигаются вместе, во мне вспыхивает страх, готовый ошеломить меня.

Я даже не знаю, откуда он берется, но он бросает тень на все остальное.

— Неа, — Кэл со стоном поднимается с меня. — Этого мы пока делать не будем.

— Я не говорила…

— Я вижу это по твоему лицу, малышка. И ни за что, бл*дь, я не буду трахать тебя, пока ты не уверена.

— Прости. Я правда хочу. Ну то есть, мое тело сейчас очень мной недовольно, — я тоже сажусь. Тру лицо, стараюсь пригладить волосы. — Но может, нам стоит еще немножко подождать.

— Так и сделаем. У нас полно времени.

— Но теперь у тебя стояк, и с ним ничего нельзя поделать.

Он усмехается, совсем немного запыхавшись.

— Дай мне минутку. Со временем пройдет. Ничего страшного. В конце концов, у меня за плечами годы стояков на тебя.

***

Всю следующую неделю ко мне то и дело возвращается мысль о нашей хижине на горе. Не знаю, почему, но я не могу от нее отделаться. Поскольку пятница — это мой выходной от работы на ферме, я после завтрака уезжаю на моем мотоцикле. На мотоцикле Кэла. На нашем мотоцикле. Или чей он там. Я уезжаю и направляюсь к горе.

Я не бывала дома с тех пор, как он меня бросил.

Приближаясь, я сбрасываю скорость. Воздух, деревья и земляная дорога пахнут точно так же. Ощущаются точно так же. Дерево с раздвоившимся стволом до сих пор стоит, как и заброшенный фургон на обочине земляной дороги. Когда я добираюсь до гравийной подъездной дорожки и останавливаюсь перед хижиной, она выглядит меньше, чем в моих воспоминаниях.

Но в остальном все то же самое.

Очевидно, что тут много месяцев никто не жил, но состояние не такое плохое, как я ожидала. Двор ухоженный. Одно окно, видимо, треснуло, но оно аккуратно заколочено досками.

Кэл, видимо, время от времени приезжал сюда на протяжении последних месяцев и поддерживал это место.

Я чувствую эмоциональную тяжесть, когда спешиваюсь и иду ко входной двери. Она заперта, но у меня всегда был ключ, так что я ее отпираю.

Запах внутри ударяет меня как волной вместе с сопутствующими воспоминаниями. Как я первый раз вошла в эту дверь, испытывая страх, тошноту и недоверие. Как Кэл привел меня обратно, когда я сбежала после смерти Дерека. Так много умиротворенных и компанейских дней работы и жизни с Кэлом, пока все не начало меняться.

Нанесение лосьона на его спину. Как он грел меня своим телом, когда я чуть не замерзла. Как он прикоснулся ко мне в первый раз. Как в первый раз поцеловал. Как мы в первый раз по-настоящему занялись сексом.

Это слишком маленькая хижина, чтобы здесь хранилось так много воспоминаний. Я чуть не плачу, когда прохожу внутрь.

Тут пыльно. Паутина по углам. Но в остальном мебель точно в таком же состоянии, как мы ее оставили. Две кровати. Старое кресло. Маленький стол с двумя стульями. Кухонный уголок, используемый в основном для хранения. Дровяная печь в центре комнаты.

Это место так долго было домом.

Для меня это до сих пор дом. Мой первый инстинкт — схватить метлу и начать убираться, но я этого не делаю. Я выхожу наружу и проверяю пустой курятник. Все наши куры до сих пор в Новой Гавани, где провели уже несколько месяцев. Затем я осматриваю хозяйственные пристройки. Тут до сих пор несколько потрепанных автомобилей и полные резервуары бензина. Я замечаю, что Кэл определенно регулярно возвращался, поскольку некоторое из нашего хранимого имущества исчезло.

В итоге я добираюсь до ровного места с задней стороны участка, где Кэл вырыл могилу для Дерека.

На ней лежит аккуратно связанный пучок полевых цветов. Они лишь слегка завяли. Должно быть, Кэл был тут на этой неделе и оставил эти цветы.

Затем я плачу, вспоминая Дерека. Его добрые карие глаза и милую улыбку. Жизнь, которую у него отняли.

Какое-то время спустя я возвращаюсь в хижину и снова начинаю плакать, стоя на пороге и так ясно видя жизнь, которую вели мы с Кэлом. Жизнь, которую я любила. И которая так изломалась.

Я сглатываю слезы, ощущая позади себя присутствие. Может, я реально чувствую его запах, доносящийся ветерком с расстояния. Знакомый, безошибочно узнаваемый запах.

Рывком развернувшись, я обвожу взглядом двор, пока мои глаза не останавливаются на одинокой фигуре у начала подъездной дорожки.

Кэл.

Я шмыгаю носом и тру глаза.

— Я могу держаться в стороне, — говорит он совершенно серьезным голосом. — Увидел, что ты ушла одна, и хотел убедиться, что ты в безопасности. Но я могу оставить тебя одну, если хочешь.

— Нет, все в порядке.

Он медленно идет ко мне. Когда он оказывается достаточно близко, я вижу, что его взгляд торопливо изучает мое лицо. Ищет… что-то.

— Ты в порядке? — спрашивает он очень мягко.