Игорь довез их до дома, и когда они вошли в подъезд, Татьяна не выдержала, спросила:

— Полина, почему ты таким тоном сообщила Наташе о моем счастье?

— Каким?

— Язвительным.

— Я просто сказала, что ты счастлива, и слава богу, что ушла из той хлебопекарни.

— Ты преподнесла известие совершенно другим тоном — как будто ты недовольна моим счастьем…

— Тебе показалось.

Они вошли в квартиру, мать проглотила очередную обиду и больше ничего не говорила Полине. Дочь тоже молчала.

* * *

Вильгельм приехал, когда Полины не было дома.

Встретила его Татьяна.

— Милый, наконец-то ты здесь, — прильнула к нему Татьяна.

— Здравствуй, жена моя…

«Какая сила управляет мной? Ведь я никогда так не говорил», — поймал себя на мысли мужчина.

Он обнял ее как-то неловко, словно стесняясь, как будто не имел на это права и преодолевал неведомо кем установленный запрет.

— Здравствуй, муж мой… — усмехнулась Татьяна.

Она подставила для поцелуя не губы, а щеку и взглянула с насмешливым интересом.

От сдержанности жены веяло холодком, Вильгельм в ту же минуту задумался о возможных причинах. Но все же отбросил подозрения и нашел в себе мужество пошутить, чтобы смягчить ситуацию:

— Да что это я! Вероятно, за неделю, пока не видел тебя, разучился обращаться с самым драгоценным, что у меня есть. Вот осел! — а про себя подумал: «Что я горожу? Что за пошлость? Глупец!»

Ее лицо оставалось спокойным, а в глазах блеснули непонимание, недоверчивость, Татьяна осторожно высвободилась, и мужчина произнес виновато:

— Я соскучился, если ты можешь хоть капельку поверить…

— Вильгельм, не понимаю, что с тобой? Ты такой растерянный, будто не дома, и я не жена. Такое ощущение, что ты крадешь чужое, а кто-то увидит твою нежность ко мне. Что на тебя нашло?

Вильгельм не знал, что ответить. Он сам себя чуть не выдал. Все в этой квартире возвращало его в воспоминания о прошлом приезде. Как нашкодивший кот, он был готов просить прощения, встать на колени перед женой, хотя его пока никто ни в чем не обвинял. Мужчина понял, что выглядит глупо.

— Меня можно простить?

— За что? — вскинула на него глаза Татьяна, в которых мелькнуло выражение сочувствия. Она расхохоталась.

Вильгельм улыбнулся и обнял ее, будто хотел спастись, спрятаться от навязчивого наваждения. Но не испытал былого прилива нежности, только жалость к этой когда-то очень любимой женщине царапнула душу.

Решив разрядить обстановку, которую сам же и создал, он втянул носом аромат, доносившийся из кухни.

— Как же я соскучился по твоей выпечке! Чувствую, что там, — указал он на кухню, — что-то необыкновенное.

— Да, твой любимый пирог с рыбой.

— Отлично! Прости, что не смог приехать раньше. Дела, как всегда, задержали.

Они вместе зашли на кухню. Он взглянул на сервировку накрытого стола. И в этот момент на его ногу прыгнул маленький пушистый комочек.

— А это кто?

— Это новый член семьи, Синди. Полина принесла.

Посмотри, какая хорошенькая.

— Мяу! — заявила о себе кошечка.

Вильгельм наклонился и взял Синди на руки. Она сразу уткнулась мордочкой в его грудь.

— Какая ты шустрая, — провел ладонью по шерстке Вильгельм. — Чувствует тепло.

Но Синди тут же выскользнула из рук и, задрав хвост, умчалась в комнату.

— Полина, наверное, очень любит ее. Я рад, что она теперь не одна.

— Да, но я была удивлена, когда увидела Синди. Раньше я не замечала, что дочь любит кошек.

— Это, наверное, от тоски.

— Может быть, — опустила глаза Татьяна.

— Вижу, меня здесь ждали. Как же приятно! Я ужасно проголодался. Пойду приму душ и скоро вернусь.

— Да-да, иди. Пока нет Полины, мне нужно с тобой поговорить.

Вильгельм на пути к ванной комнате приостановился, хотел что-то спросить, но промолчал и продолжил путь. А когда вышел из ванной, сразу спросил:

— Ну как ты тут с Полиной? Она тебе объяснила, почему не звонила?

— Ой, Вильгельм, и не спрашивай, — махнула Татьяна рукой, — мне очень трудно с Полиной общаться.

Вильгельм сел за стол и положил на тарелку кусок пирога.

— А что случилось? — насторожился он.

— Представляешь, она беременна. Вильгельм от неожиданности перестал есть.

— Как беременна? Она же ни с кем не встречается?

— Видимо, встречается, а мы ничего не знаем.

— И какой срок?

— Уже третий месяц.

Вильгельма бросило в жар, он сразу все понял, но не мог поверить своим ушам. «А может, все-таки не я? — гнал он прочь свои догадки. — Нет, этого не может быть… Я… точно я… но…»

— Ты что так разволновался? — посмотрела на него Татьяна. — Даже есть перестал.

— Такая неожиданность… Как же не волноваться. Кто отец?

— Вот и я так же отреагировала.

— А она что говорит?

— Ничего. Так и не сказала, сколько я ни выпытывала. Вильгельм окончательно понял, что отец он. Опустив голову, чтобы не смотреть в глаза Татьяне, он доедал пирог, но уже не чувствовал вкуса. В душе его бушевал пожар. Скоро должна прийти Полина, и он не знал, как произойдет их встреча. Ее появление пугало мужчину.

Он не мог представить, как она себя поведет, а ожидать можно чего угодно…

— Вильгельм, ты совсем сник. Не нужно так переживать. Мы же сможем вырастить малыша, если не объявится папаша, правда? Беременность протекает нормально, анализы все хорошие…

— Да, конечно, — вышел из оцепенения Вильгельм.

— Представляешь, я уже буду бабушка. Смешно…

— Какая ты бабушка, ты еще сама родишь, — не понимая, зачем говорит это, обнадежил муж.

— Нет, милый, я тебе уже говорила: детей у нас не будет. Это точно, — она с грустью посмотрела на него.

— Мало ли что говорят доктора, нужно всегда надеяться.

— А я подумала, что бог дарит мне внука за мои страдания. Я так рада, Вильгельм…

— Я тоже рад, дорогая.

В этот момент они услышали, что в прихожей открылась дверь.

— Это Полина пришла, — вскочила и пошла навстречу Татьяна.

— Доченька, Вильгельм приехал, — сообщила она новость.

У Полины сжалось сердце, она сняла туфли, сунула ноги в тапочки и вошла на кухню.

— Здравствуй, Вильгельм, — тихо сказала она.

— Здравствуй, Полина.

Девушка не сводила с него глаз, сердце колотилось, хотелось броситься мужчине на шею, обнять, поцеловать, крикнуть на всю вселенную, как она соскучилась, как ждала. Но пришлось совладать со своими чувствами, ради него сдержаться, не выдать себя перед матерью.

Вильгельм опустил глаза, чтобы Татьяна не заметила его волнения, а Полина повернулась и пошла в комнату, ей стало трудно дышать, слезы комом подкатили к горлу, она с трудом их сдерживала.

— Доченька, присоединяйся к нам. Я тебе сейчас налью супчика, а