Было желание превратиться в ребенка, спрятаться под одеяло, чтобы переждать явление монстра, но со мной бы подобный фокус не сработал. Мое чудовище с мрачным взглядом не исчезнет через пять минут.

Собой он закрыл выход. Скрестил руки на груди и буравил меня потемневшими глазами. Зол, разгневан и не может отыскать для ярости выход.

— Шона, иди к себе! — приказал он своей невесте.

— Пойду, когда вежливо попросишь, — заупрямилась девушка.

— Не заставляй меня повторять!

Голос эхом раздавался по помещению. Если он, не стесняясь, орет на свою благоверную, то что будет со мной?

— Ты не видишь, что ты ее пугаешь? — заступилась она за меня. — Смени тон.

Брюс повернулся, и, кажется, тоже поймал мой страх. Его руки безвольно опустились.

— Шона, — он больше не кричал, но неистово скрипел зубами, — выйди, пожалуйста.

— Как прикажешь, мой лэрд, — насмешливо ответила она. — Не давай себя в обиду, Лиса, — произнесла напоследок, оттолкнув мужчину от двери.

Оставшись наедине, услышав щелчок замка, я зажмурилась. Ждала, что его обвинения возобновятся.

Но ничего не происходило. Звуки отсутствовали, шаги не раздавались. Складывалось впечатление, что мужчина вышел вслед за Шоной. Отыскав в себе толику храбрости, вновь распахнула глаза, обнаружив воина, опирающегося об стену.

Он прислонился и ждал меня. Явно устал и сдерживал эмоции.

— Что? — первой не выдержала. Голос звучал плаксиво. — Не хватает сил упрятать ведьму-иномирянку за решетку? Попроси Гахарита, он с радостью сделает это за тебя.

— Я способен и сам, — холодно отозвался Брюс. — Но с чего подобные мысли? И за что мне тебя наказывать? За то, что ты отыскала преступницу? Спасла моего брата? Нашла противоядие? Или за то, что ты прибыла из другого мира?

— Ты наказывал и за меньшее, — я фыркнула. — Я ведь обманщица, лгунья, чародейка, околдовавшая тебя.

— Лиса...

— Что?

Бесилась, что на глазах образовались слезы. Превратилась в истинную плаксу, ей-богу.

Он осторожно подошел, словно боялся, что опять впаду в истерику. Сел неподалеку и выдохнул.

— Я зол. — Он признался в настоящих чувствах. — Меня раздражает, что ты мне не доверилась, что таилась, и первый, кто услышал правду из твоих уст, оказался Аллан.

— Он догадался и выбил ее из меня. Я бы и дальше молчала.

— Это тоже не радует, — сжал кулаки мужчина. — Мне казалось, что мы достаточно близки, что я могу рассчитывать на твою верность...

— Ага, — я перебила, — когда тащил меня сюда? Когда кричал? Или твое замечательное наказание — жениться на Шоне, — остервенело выпалила. — Я на тебя не претендую. Совет вам, да любовь.

— Что? — он не понял.

— Так в моем мире желают всяческого счастья.

Я поджала ноги, отодвинулась подальше, вжимаясь в изголовье кровати, и положила подбородок на коленки. Дрожала, напоминая себе нахохлившегося воробья. Как я мечтала проснуться в своей родной постели и думать, что все произошедшее — ночной кошмар. Местная реальность ко мне очень жестока.

— О Шоне и речи быть не может, — рассвирепел Брюс, — мы не любим друг друга. Она мне как сестра.

— И невеста, — напомнила с сарказмом.

— А ты носишь моего ребенка, — у лэрда были свои аргументы.

— Ты вполне можешь сомневаться и в этом. В твоих глазах я распутница, которая заигрывала с Лиамом, с Алланом и другими мужчинами. Да-да, мне известно, что ты думаешь обо мне.

Зря я развязала язык. Беснующийся взгляд Брюса вспыхнул с новой силой. Искорки ярости загорелись в нем.

Он подорвался с места, треснул кулаком по деревянной табуретке. Хлипкая конструкция развалилась от одного его удара. А я взвизгнула.

— Боги, женщина, — его голос пронзил всю комнату, а может, и этаж. — Я пытаюсь объясниться тебе в любви. Сказать, что принял решение взять тебя в жены, несмотря на дружбу и договоренности с Мерсерами, что никогда не видел в тебе опасности и хочу быть с тобой... — Лэрд тяжело дышал. — Что ты на это скажешь, Лиса?

У меня сердце разрывалось. Я столько всего испытала. Меня здесь мучили, клеймили, использовали. Надо мной открыто издевались. Едва я ощущала себя в безопасности, как это приятное чувство развеивалось.

Я любила главу клана, для меня он был честным, выполнял обещания, благородно защищал. Он был первым и лучшим любовником, очень заботливым мужчиной, но в то же время его вспышки агрессии, его замашки пугали до обморока. И эта ревность. Она могла отравить все, что было между нами.

— Что грош цена твоей любви, Брюс, — не без труда выговорила я. — Ты с легкостью отказываешься от меня, если я тебя в чем-то разочаровала. Ты жесток со мной, ты не доверяешь. Если я выйду за тебя замуж, я превращусь в тень самой себя. Ты и предложение нормально сделать не можешь, будто извиняешься перед самим собой. Я не хочу такой любви, в этом виде она мне не нужна.

Слова били наотмашь. Я понимала, что их не вернуть. Что между мной и лэрдом эта не самая красивая история закончилась.

— Отпусти... — взмолилась.

Понятия не имею, какую бурю в его душе я подняла. Догадывалась, что фразы были неприятными и резкими. Но если согласиться, дать себе слабину, останусь бессловесной, бесхарактерной целительницей, которая и шагу без Брюса ступить не может.

Он и сам мне не этого шага не даст.

— У тебя от меня ребенок, Лиса, — это все, что смог вымолвить Брюс.

— Не отпустишь?

— Нет.

Тоненькая ниточка, благодаря которой я держалась, оборвалась. Мне больше не сбежать, не скрыться. Быть в плену у варвара, не способного совладать с эмоциями.

А он, ощущая за собой вину, отстраненно начал вещать о других проблемах. О Хелен, которую сдал