И тут Барсег говорит, да так громко, чтобы все услышали:

— Ваган, мы здесь, чтобы поздравить тебя с помолвкой. Я даже подготовил видео с поздравлением. Включу его сам, ты же не против?

В этот момент у меня в груди что-то нехорошо екает.

Чую подвох…

— Зачем видео? На словах скажи, — предпринимаю тщетную попытку остановить Барсега.

Но мой голос теряется в шумных возгласах родственников, которые подбадривают брата, просят его поставить гребаное видео. Суки!

И Барсег взбирается на сцену, возле которой мы сейчас стоим, жмет руку ведущему торжества. Кажется, он и вовсе с ним знаком. Неужели заранее договорился? Передает какую-то флешку и…

Очень скоро на экране огромного монитора вспыхивает изображение. А ведь еще недавно этого монитора на сцене не было! Поставили специально для Барсега, что ли?

Я покрываюсь холодным потом, узнав на видео себя…

Вот я стою в гостиной старой квартиры Снежаны и, как последний дебил, делаю то злосчастное признание, о котором триста раз пожалел:

— Если для тебя это важно, мне было очень хорошо с тобой в клубе, Снежана.

Эта выдра выдает возмущенным голосом:

— Признай, что ты заставил меня это сделать! Признай, что ты обманом заманил меня в свой клуб и твои подельники держали мою сестру, пока ты издевался надо мной в своем кабинете!

— Ты что хочешь услышать? — отвечаю я. — Извинения, что ли? Их не будет, я ни о чем не жалею…

— Просто признай! — истерит она.

— Окей, признаю, раз ты так хочешь. А награда за признание будет?

На этом видео обрывается.

Не помню, что там было дальше, но остальное и неважно, главное сказано.

— Что это? — орет отец. — Барсег, что ты показываешь?

А тот берет микрофон и во всеуслышание поясняет:

— Пять лет назад я встретил девушку, которую очень полюбил. Я сделал ей предложение и пригласил всех вас на нашу помолвку. А мой брат обманом затащил ее в свой клуб, изнасиловал в рот и заснял это все на видео, прокрутил его перед всеми вами. Вот и признание! Вы все только что его видели! Я вынес это сюда, на общий суд, чтобы защитить честь этой девушки, чтобы раз и навсегда доказать ее невиновность. Это не она поступила подло, это с не поступили так, и сделал это мой родной брат, который должен заплатить за свое преступление.

Слова Барсега имеют эффект разорвавшейся бомбы.

Десятки гостей начинают говорить одновременно, косятся то на Барсега, то на меня.

— Это бред! — ору во все горло. — Это выдуманная история, которую подкрепили фальшивым видео! К тому же я доказал свою невиновность наличием тату на интимном месте. А на видео, где Снежана Васильева сосала хрен, мужик был без тату. Что ты на это скажешь, брат?

— Ага, — хмыкает Барсег в микрофон и продолжает: — Только вот я нашел тату-мастера, который сделал тебе татуировку на паху месяц спустя после моей помолвки. Мастер уже дал показания следователю, назначенному по делу о совершенных тобой изнасилованиях. Ты нам с родителями наклейку показал, гондон ты штопаный!

Я впервые слышу оскорбление от Барсега.

Этот баран все детство за мной ходил, с обожанием смотрел, во взрослой жизни всегда с уважением разговаривал. Разница в возрасте, как говорится, обязывает. К тому же я отбил у него охоту на меня рамсить еще в раннем детстве. И тут «гондон штопаный»… Я! Совсем охренел.

Но царапнуло слух даже не это.

А обвинение в изнасилованиях — множественное число. Какого хрена?

Я понимаю, сейчас спасти лицо мне может помочь только хороший понт.

Делаю покерфейс и отвечаю на выдвинутые обвинения:

— О каких изнасилованиях ты говоришь? У нас с ней всего один раз было. Любой в моем клубе докажет, что добровольно… Могу предоставить в доказательство видео. Да, я ее имел, и да, это было до-бро-воль-но! А если девка говорит другое, так это она, по-русски говоря, пиздит, чтобы как-то оправдать свою шалавистую натуру!

С этими словами я поворачиваюсь в сторону Снежаны, которая стоит поодаль и буравит меня ненавидящим взглядом.

— Подонок! — кричит она. — Сколько ты меня мучил, чтобы снять то проклятое видео. Гореть тебе в аду!

— Она врет! — говорю во всеуслышание.

— Закрой свой грязный рот, — рявкает со сцены Барсег. — Снежана — не единственная твоя жертва. Это ведь твоя схема, брат. Берешь молодую девчонку, запугиваешь, насилуешь, снимаешь на видео, как ей типа нравится. А потом шантажируешь, заставляешь молчать. Вот только не все молчат, правда?

— Где доказательства? Вшивое видео, что ты продемонстрировал? — хмыкаю зло.

— Доказательство — показания жертв, — чеканит Барсег. — Света Клинова, Анжела Милова, Стася Абрамова… Их до хрена, Ваган!

Пока Барсег говорит, вперед неожиданно выступает мой будущий тесть, Вахтанг Артурович Повеян.

Он — огромный пятидесятилетний мужик с лицом убийцы. Я сильно сочувствую всем, кто когда-либо вставал у него на пути. Знаю, он в девяностые что только ни делал. Поговаривают, что и глотки резал. Теперь-то бизнесмен, а раньше…

Даже мне, обладателю приличного роста и совсем не хилого телосложения, делается страшно от его рыка.

— Закрой свой рот, мальчишка! — орет Вахтанг Артурович на Барсега. — Ты чушь несешь, брата родного позоришь. Зятя моего будущего оскорбить пытаешься. Где твоя любовь к семье? Где верность? За падшую девку вступаешься…

Надо видеть в этот момент лицо Барсега. Он буквально звереет, спрыгивает со сцены и оказывается рядом с Вахтангом Артуровичем.

Самоубийца, не иначе. По глупости своей совсем не боится тестя, готов отстаивать честь своей суки, только не знает перед кем.

Барсег бросается вперед с перекошенным от гнева лицом и возмущенно твердит:

— Не смейте говорить о моей женщине такого! Она ангел! А павшей ее пытался сделать вот этот говнюк!

С этими словами Барсег впечатывает в меня полный ненависти взгляд.

Но мой будущий тесть не из тех, кого можно сбить с толку.

Он лезет вперед и продолжает орать:

— Как ни стыдно тебе семью позорить? Кто поверит в тот бред, что ты несешь? Я не поверю! Я бы свою дочь за насильника не выдавал. Врешь ты все!

— Я не вру! — настаивает Барсег. — У меня куча доказательств.

— Засунь себе знаешь куда свои доказательства. Ни за что не поверю, что Ваган на такое