Шрифт:
Закладка:
— Запускать машину! — приказал Дмитрий своим машинистам, а потом через матроса сигнальщика и на другие шхуны. Добавил: — делай, как я! В атаку на линейный корабль!
И русские кораблики, такие, казалось бы, маленькие и беспомощные по сравнению с многопушечным гигантом «Королевой Хедвигой Элеонорой», вдруг резко остановились и пошли на него даже вопреки ветрам.
Хотя, что ветра. шаутбенахт Свенсон с высоты своего мостика линейного корабля видел в трубу, что команды шхун, повинуясь, видимо, приказу, одновременно начали убирать паруса. Теперь они шли только под паровыми машинами, как думал Дмитрий. И, наверное, под воздействием нечистого, как полагал главшвед, упрямо и довольно резво, с каждым мгновением набирая скорость, шли обратно.
Этот удивительный маневр сбил толку всех потомков Одина и, вероятно, самого верховное божество. Пока то пытался понять, что за ход играют эти сторонники еще молодого Иисуса, пока шаутбенахт приказал, а его подчиненные от пушкарей до капитана и последних матросов выполняли их, русские уже подошли очень близко, можно сказать, в упор, почти до пистолетного выстрела.
И, к сожалению, пушки оказались по обе стороны. Причем, если шведские на носу были разряжены, бесполезно выпустив ядра по пустому месту, где уже были шхуны, а бортовые, самые многочисленные, стали пока бесполезными, ведь линейный корабль должен был повернуться на бок, а инерция у этого парусного гиганта оказалась чудовищная. Все же средние и малые, слабые по огневой мощи, но очень маневренные (все относительно линейного флагмана) вообще оказались вне игры, безнадежно отстав от «Королевы Хедвиги Элеоноры».
А вот русские шхуны, наоборот, были готовы к близкой пушечной баталии. И пушки у них были расположены на самом убийственном расстоянии. Только вот… это оказались мортиры, самые бесполезные огневые средства на море! Русские почему-то превратили свои неведомые шхуны, умеющие идти против ветра и даже без парусов, в бомбардирские корабли! Они что, дураки, просто теряют и без того свои немногочисленные морские судна?
Шаутбенахт Свенсон, опытный и, надо казать, уже пожилой моряк так и удивлялся до последней своей минуты жизни, когда большая железная дробина попала ему в верхнюю часть лица. После этого его ничего уже не интересовало.
А русские корабли, как оказалось, бомбардирские судна, все три подойдя с носа к линейному флагману шведов — «Бывалый», «Быстрый» и «Боевой», начали метать убийственную шрапнель. Мортиры вели огонь вертикально, и в этом значительно проигрывая обычным настильным морским пушкам. Но не сейчас, ведь шведская парусная махина, практически подошла к шхунам, и теперь, стреляя почти вверх, пушкари на самом деле палили в шведов.
А старинные мортиры, заряженные нитроглицерином, били много и сильно, три шхуны из своих мортир буквально осыпали линейный шведский корабль. Сам же гигант, вначале еще нехотя отвечая, затем замолчал, как бы сдаваясь небольшим, но жестким русским суднам. И в этом не было ничего удивительного. Железная дробь — более крупная, чем свинцовые пульки, но все равно многие, быстро проредили’Королеву Хедвигу Элеонору' буквально насквозь. Сам флагман шрапнель, конечно, пробить не могла, но вот команде нанесла страшный урон. Все — матросы, пушкари, даже офицеры во главе со шаутбенахтом Свенсоном, были убиты или ранены, а малое количество еще здоровых уже не желали ничего, кроме как спастись из этого ада.
Дмитрий же этого не понимал. Ему эта атака, да стремительная, да быстрая, но, в общем-то, нормальная в рамках морской практики XIX — XX веков, не казалась чем-то необычной. Более того, он думал, что шведы специально придуриваются, чтобы потом в легкую взять бестолковых русских. Он все командовал открывать огонь по этой громаде, не понимая, что на линейном корабле почти уже нет здоровых. А если и были, то только в нижних трюмах, куда не попадала еще шрапнель. И от туда шведских моряков не вышвырнули бы никакие угрозы и посулы хоть шведских офицеров (убитых или раненых, моряки этого еще не знали), хоть тем более враждебных русских.
Попаданец все бы еще жал на педаль паузы (как на компьютерной игре), но сначала старший бомбардир его шхуны, а потом и соседних шхун сообщили, что пороховых зарядов (они так думали) и шрапнели осталось самое малость. Теперь, по морскому уставу им разрешается палить в самом крайнем случае.
Нахождение в самой близи «Королевы Хедвиги Элеоноры», кажется, подходило в этот форс-мажорный случай… а может, и нет? Дмитрий приказал остановить огонь, на всякий случай, держа в рыках заряды (не важно какие) и железную дробь. Шведы тоже молчали, раздавались только скрип деревянных деталей, негромкое дребезжание двигателей и шум волн. Да, и крики шведов из небольших кораблей. Он совсем забыл про них, а ведь там, что пушек, что людей страшное множество по сравнению с тремя русскими шхунами. Как бы не переиграли они их красивую победу в дурное поражение.
Немедленно по его приказу из военных моряков сформировали призовую команду. Потом, помедлив, Дмитрий отправил еще половину артиллеристов его шхуны со специальным распоряжением — обозначить русских на линейном корабле, для чего дать хотя бы отдельные выстрелы в сторону этих самых шняв, бригантин и галер. Пусть ядра совсем не долетают, зато запоздавшим командам станет ясно, что ситуация на море радикально изменилась и флагман теперь уже не шведский, а русский, а потому силы флотов двух этих враждебных стран крупно переиграли.
И командиром этой команды он назначил… свою жену Дарью. А что, между прочим, женщина тоже человек. И если он начал реабилитировать женщину (хотя бы одну, конкретную княгиню Хилкову) в глазах одного флота… хотя нет, теперь уже двух, ибо шведские моряки вряд ли забудут, что победу русским делала и женщина. А мы еще укрепим это мнение. Пусть изумляются до страшной икоты!
— Дарьюшка, — ласково обратился попаданец к своей жене, до сего времени бесполезно стоявшей рядом с ним на мостике, — линейный корабль, сама видишь, мы, кажись, не только победили, но и крупно пленили. Надоть бы еще его захватить. Пойдешь немешкотно командовать нашими моряками, а то мне никак невозможно.
Дарья в него стрельнула взглядом веселых глаз. Она ведь тоже была не слепа и глуха. Понимала, что от иноземных (европейских, конечно) флотов в русский перенеслась стойкая традиция неприязни женщин моряками. Словно и не от них они рожались, и жены и матери их детей у них не обычные женщины.
А вот сейчас ее супруг переламывал эту традицию и как бы не так сильно, что не только у нас, но и у всех европейских
