Я молчал. Стараясь даже не думать, ибо и думать было тоже очень больно. Но назойливый старикан не унимался и продолжал болтать. Помимо него, рядом слышались и другие голоса — те самые, на незнакомом мамба-пенис диалекте.

Молчал я до тех пор, пока голова не начала постепенно проходить. Когда я смог-таки разлепить глаза и вяло улыбнуться, силуэты, которые изначально мелькали передо мной пятнами, задвигались быстрее. Послышались крики, среди которых различалось лишь отчётливое «пенис». А через пару мгновений мне что-то приложили ко лбу.

Боль, которая последовала дальше, оказалась поистине невыносимой. Ощущения были такие, будто мой череп пилили наживую. Я завопил, назвал этих мамб членосо… Короче говоря, обложил их матом, а затем кое-как попытался встать.

Увы, встать не вышло. Правда, испытание моих нервов на прочность длилось не так долго. И головная боль вместе с остальным дискомфортом отступила уже через пару минут. Уже будучи «привыкшим» к освещению, я с удивлением рассмотрел перед собственным лицом… сиськи. Причём внушительных, поражающих разум размеров. А чуть погодя заметил среди этого смуглого сисечного рая одногоединственного разумного члена этого племени нудистов.

Половинчатых нудистов.

На меня вполне вразумительно смотрел мужчина в каком-то кимоно и с тростью в руке. Однако же, разобрать, какого он возраста, я так и не смог. Но вот этот его взгляд…

Пожалуй, я бы назвал его умным. Или даже мудрым.

Впрочем, когда он понял, что я его изучаю, то подошёл ко мне с каменным ножом в руке. Мысли о его мудрости в момент улетучились. Ну какой разумный человек попрёт на безоружного с ножом, верно⁈

— Эй, долбоклюй, ты чего думал?

— Пенис, мамба? — спросил он.

Ну и что мне отвечать на эту ересь?

Я снова повторил вопрос. Мужик открыл рот от удивления, и гул вокруг, а он, пусть и негромкий, но был, в момент стих.

— А ещё мамба-хуямба, хуба-буба и прочие однохерственные слова, — закончил я, пытаясь подняться. — Развяжи меня, клоун, и я тебе сейчас такой пенис покажу — охренеешь!

Но вместо того, чтобы развязать, придурок полоснул меня по щеке. Бабы вокруг тут же засуетились, пали на колени и стали всматриваться в моё лицо. Я же не мог сделать ничего. Уж слишком много вокруг было сисек. Да и в целом симпатичных, полуобнаженных женщин без единого изъяна на коже.

Спустя полминуты они принялись тыкать в меня пальцами и что-то радостно лепетать. Койот, что заговорил почти сразу же после того, как я раздраженно чихнул, кажется, оказался более наблюдательным и сообразительным, чем я сам.

— Шаман, они поражаются твоей регенерации! Заметил, как они на тебя смотрят?

— Меня режут, пёс, — напомнил ему я. — О чем тут ещё думать?

— Ну да, голову тебе проломили. Ты час пролежал, а потом задышал. Вот они тут суетились… Забегали вокруг, руки к небесам поднимали. Ты… бог в их понимании.

— Обидно, да? — протянул я. — Ты — псина безродная, а я бог.

На подколку Койот снова не отреагировал. Но проворчал себе под нос что-то, чего я совсем не понял.

Племя «мамб» не волновал тот факт, что Койот умел разговаривать. Значит, говорящие животные в их понимании являются нормой, так? Подумашь, пёс заболтал — обычное дело.

Вскоре, когда лица напротив меня перестали удивляться, тот самый вожак Вачуту и Вачати подошёл ко мне снова. Усевшись напротив, он скрестил ноги и кого-то позвал.

Через пару минут явилась очень молодая девушка. Самая молодая среди всех остальных. Но более рослая и, как мне показалось, с более выразительными формами и более нежным взглядом.

Вожак полоснул себя по руке, и когда девушка к нему приблизилась, приложил окровавленную ладонь к её груди.

— Они что, трахаться собрались? — ошалело вылупился на них я.

Но нет, они собирались провернуть нечто совершенно иное.

Девушка тут же развернулась в мою сторону, пала на колени и начала тыкать своим выменем мне прямо в лицо.

Глава 23

Сказать, что я офигел, значит не сказать ничего. Её твердый сосок протискивался прямо через мои губы, словно эта… странная дева вдруг решила сделать из меня «малышка». Я сопротивлялся не так долго и спустя минуту понял, что это был за странный обряд.

— Мамба… — начала она, а затем, словно кто-то сменил пластинку. — Слышит же, а почему-то корчится.

— Может, мало крови дали? Всё-таки он бог, а не типичный смертный.

— Но последнему пленному с другого острова хватило и капли, чтобы он нас понимал! — продолжила дева, а затем наконец заставила меня говорить. — Можем, конечно, отрезать ему мешочек с семенем да пришить туда…

— Не надо мне ничего отрезать! — тут же завопил я так, что аборигены разом дёрнулись и замолкли. — Что у вас за методики такие? Кровью поить, яйца отрезать!

— Что такое яйца? — удивилась дева, но на всякий случай отодвинулась от меня, как от прокаженного. — Дивными словами говоришь, бог.

— Со злом пришёл? — тут же поинтересовался глава в кимоно и с тростью. — Зачем ты на нашей земле, чужак?

— Если бы я сам знал, — вздохнул я, поворачиваясь к Койоту: — Ты посмотри, за минуту языку научили. Слыхал о таком когда-нибудь?

— Нет, — мотнул головой пёс. — Странные они…

Когда люди поняли, что животное говорящее, начался кромешный трындец. Женщины, меня окружившие, порскнули в разные стороны. Сам вожак аборигенов попятился назад, а воины, стоявшие за его спиной, принялись демонстрировать странные жесты.

Послышалось не то чтобы «чур меня», но что-то в этом роде. Аборигены плевались, ругались и зачем-то дёргали себя за мочки уха.

— Глянь, боятся тебя, блохастый, — улыбнулся я. — А мне в детстве говорили, что говорящие животные от лукавого.

* * *

Меня продержали в связанном положении уже полдня. За это время на территорию скромного укрытия из веток и листьев явился всего один смельчак. Парнишка лет десяти, такой же смуглый и неопрятный, как и остальные члены этого племени.

Он вопросительно уставился на меня, замерев в двух метрах, а затем опасливо протянул какую-то лепёшку со словами:

— Дань богу. Не сожрёшь меня?

— Да на кой ты мне сдался? — раздражённо буркнул я. — Ты мне лучше скажи, долго ли меня тут ещё держать будут? А то затекло все…