Нет. Бредин не умер. Он просто не имел на это никакого права. Иначе наша с ним история выглядела бы слишком нелепо. Особенно, если вспомнить, как эффектно отправился на тот свет Ромео, когда решил, что его Джульетта отравилась ядом. А что сделала я? Накормила Бредина кексами из миндальной муки, на которую у него была жуткая аллергия. И как я могла забыть об этом?! Все Сильвия Андреевна с рассказом о своей бурной жизни! Но она же не знала! А я знала, знала и просто забыла! Зато теперь Бредин мог быть спокоен. После того, как я видела его почти бездыханное тело, мне будет сложно забыть про его аллергию. Я тоже могла больше не переживать из-за того, что он снова по моей вине загремит в больницу с отеком Квинке, надеясь, что сутки, проведенные в реанимации, отбили у парня охоту есть мою стряпню. Спасибо бабуле Сильвии за рецепт кексов. И за то, как быстро она среагировала, когда я вломилась к ней с просьбой дать Бредину хоть что-нибудь.

Сильвия сразу же вызвала скорую, а потом полночи названивала в Ospedale Maggiore Carlo Alberto Pizzardi, куда увезли парня. Она так перепугалась… А я перепугалась ещё больше, увидев, как бабуля стала капать себе что-то в кофейную чашку и схватилась за сердце. И под утро в скорую пришлось звонить уже мне. Рассвет встречала в одиночестве, ожидая приезда Вероники и Кеннеди, которым позвонила после того, как с подозрением на инфаркт в Ospedale Maggiore Carlo Alberto Pizzardi увезли Сильвию Андреевну. На самом деле, инфаркт подозревала только я. Ну а что ещё можно было подозревать в ее возрасте?

Но олимпийская чемпионка тоже не подвела и умирать не стала, чем очень обрадовала меня, своего будущего зятя, Веронику и прочих потомков.

Вчерашний день прошел, как в тумане. Не помню, что ела, что пила, и как, вообще, оказалась в универе. На лекциях была рассеяна и то и дело проверяла свой мобильный в ожидании новостей от Вероники. К реальности я смогла вернуться только этим утром, оказавшись верхом на мотоцикле, которым управляла внучка Сильвии. Я сжимала ее талию настолько крепко и отчаянно, что по прибытии на место девушка рисковала не досчитаться нескольких целых ребер. Перед глазами с бешеной скоростью неслись узкие улочки Болоньи, бесконечные арки и портики, велосипедисты и прохожие… Да вся моя жизнь мелькала перед глазами, что я даже про Бредина думать забыла, уже представляя табличку с собственным именем в колумбарии кладбища Чертоза или, в лучшем случае, свои переломанные кости на койке в Ospedale Maggiore Carlo Alberto Pizzardi. Кстати, туда мы сейчас и направлялись. Вероника собиралась навестить свою бабушку, а я — своего Бредина. Несколько часов назад Вероника узнала, что его перевели из реанимации в обычную палату, и мы даже не обсуждали тот факт, что отправимся в больницу вместе. И, если бы я знала, чего мне это будет стоить, то лучше бы арендовала велосипед.

Но все впечатления от поездки на байке Вероники перекрыли слова женщины у стойки регистрации. Она поставила телефонную трубку обратно в базу и равнодушным тоном проговорила:

— Scusa, ma ha detto che non voleva vedere nessuno (Простите, но он сказал, что никого не хочет видеть). — Потеряв ко мне всякий интерес, она окликнула свою коллегу в голубой униформе: — Laetitia, il dottor Stefano ti stava cercando! (Летиция, доктор Стефано искал тебя!)

Не хочет видеть? Что за… Как он вообще мог сказать хоть что-то с его-то уровнем итальянского?

Я легла грудью на стойку и подалась вперёд так, чтобы регистратор наверняка обратила на меня свое внимание.

— Dimmi, per favore, in quale casa è? (Скажите, пожалуйста, в какой он палате?)

Видимо, я выглядела в этот момент очень настойчиво, потому что женщина тут же уткнулась в монитор и ответила:

— Solo un minuto (Одну минуту)… — А ещё через несколько секунд добавила: — Undici «F» (Одиннадцать «F»).

Услышав нужное, я отлипла от стойки и уверенно зашагала по коридору.

— Ehi, dove stai andando? Ti ho detto che il paziente non sta aspettando nessuno! (Эй вы куда? Я же сказала, пациент никого не ждёт!)

Я не стала оборачиваться, а она не побежала за мной несмотря на то, что на мне не было бахил, а на руках — свежей отметки о флюорографии. Меня не остановила даже уборщица, когда я не только прошла в уличной обуви по свежевымытому полу, но и обратилась к ней с просьбой подсказать, где находится интересующая меня палата. Пожалуй, это стало самым приятным моментом за последние полтора дня. Мой парень чуть не умер и теперь не хотел меня видеть, а через пару часов меня ожидала встреча с толпой незнакомцев, перед которым я должна буду толкать умную речь.

В состоянии, близком к истерике, наконец мне удалось отыскать палату undici «F». Оказавшись на пороге помещения с серыми стенами, я в растерянности крутила головой, соображая, какую из четырех коек занимал Бредин, пока не услышала:

— Зачем ты пришла?!

Бредин лежал под капельницей у окна с опущенными жалюзи жизнерадостного персикового оттенка. Увидев, что я приближаюсь, он поспешил отвернуться, насколько ему позволяла рука с катетером системы.

Я подошла к койке и склонилась к парню, осторожно коснувшись его плеча.

— Как это зачем?! — неуверенно и тихо прошептала.

— Ты не должна видеть меня в таком… состоянии, Юля! — с досадой в голосе заявил он.

— Почему ты думаешь о такой ерунде?! — я надавила на его предплечье, вынуждая повернуться, но Бредин еще больше закрывался от меня. — Мне сказали, ты не хочешь никого видеть… Я не знала, что и думать! — отчаянно проговорила, окинув взглядом комнату.

— Я ужасно выгляжу, — Бредин тяжело вздохнул.

Я отстранилась и обогнула кровать, чтобы зайти с тыла.

Признаться, Бредин действительно сейчас чем-то смахивал на запойного алкоголика со стажем: одутлые щеки, узкие глаза, ещё эта щетина… Хотя сегодня он выглядел намного лучше, чем в тот вечер… Ну не дурачок ли? Какое это имело значение?!

Наклонившись к парню, я обняла за шею и, уткнувшись лицом в его растрёпанную шевелюру, едва не зарыдала от нахлынувших эмоций.

— Господи, да какая мне разница, как ты выглядишь?! — мой голос дрожал, но я и не пыталась скрыть свое волнение. — Нашел, о чем переживать, глупый! Это моя вина! Я же чуть тебя не угробила!

— Чуть-чуть не считается, — усмехнулся Бредин. Он погладил мой бок, и я ощутила, как его тело расслабилось.

Я подняла голову, выпрямилась и, усаживаясь на край лежанки, принялась зачёсывать пальцами его волосы.

— Как ты… вообще?

— Теперь замечательно, — он прикрыл глаза и потерся лицом о мою руку.

— Ты… же не думаешь, что я нарочно… Я правда забыла…

— Конечно, я так не думаю. Хотя… пару лет назад я бы не удивился, — ему снова было весело.

— Так тебя это забавляет?! Чтобы больше не смел ходить без своих таблеток! Я так их и не нашла! Как можно быть таким безалаберным и есть все подряд?! Ты же мог задохнуться и умереть! — я зашипела на него, качая головой.