Маугли хорошо изучил нравы и обычаи жителей поселка. Он сказал себе, что пока они могут есть, болтать и курить, им не вздумается делать ничего иного; сытые же они, по его мнению, становились опасны. Скоро придет Бульдео и, если его спутники хорошо выполнили свою задачу, он принесет с собой много очень занимательных рассказов. Итак, Маугли через окно проскользнул в хижину, наклонился над связанными мужчиной и женщиной, перерезал ремни, которые стягивали их, освободил их рты от кляпов и взглядом поискал в комнате молока. Мессуа почти обезумела от страха и боли (ее целое утро били палками и швыряли в нее камни), и Маугли положил на ее губы свою руку, как раз вовремя, чтобы не позволить ей крикнуть. Ее муж был только смущен и рассержен; теперь он сидел, стараясь освободить свою исщипанную бороду от пыли и соринок, попавших в нее.

– Я говорила, что он придет, – наконец, всхлипывая, прошептала Мессуа. – Теперь я знаю, знаю, что он мой сын, – и она прижала Маугли к своему сердцу. До этой минуты он был совершенно спокоен, но теперь задрожал всем телом и сам удивился.

– Зачем эти ремни? Зачем они тебя связали? – помолчав, спросил мальчик.

– Чтобы убить нас, за то что мы приняли тебя к себе, как сына; за что же иначе? – мрачно проговорил муж Мессуи. – Смотри, я в крови.

Мессуа молчала, но Маугли посмотрел на ее раны, и муж с женой услышали, как при виде крови мальчик скрипнул зубами.

– Чье это дело? – спросил он. – Виноватому придется заплатить за это.

– Дело всех поселян. Я был слишком богат и держал слишком много скота. Вот почему мы стали колдунами, после того как приняли тебя.

– Я не понимаю. Пусть Мессуа объяснит мне.

– Я напоила тебя молоком, Нату, помнишь? – застенчиво сказала она. – Потому что ты мой сын, которого унес тигр, и потому что я горячо любила тебя. И вот они сказали, что я, твоя мать, мать дьявола и заслуживаю смерти.

– А что такое дьявол? – спросил Маугли. – Смерть я видел.

Муж Мессуа мрачно посмотрел на мальчика; а Мессуа засмеялась.

– Видишь, – сказала она, – я знала, я говорила, что он не колдун. Он мой сын, мой сын!

– Сын ли он или колдун, какая в этом польза? – ответил ей муж. – Мы все равно что умерли.

– Вот там дорога в джунгли, – Маугли указал через окно, – ваши руки и ноги свободны. Идите!

– Мы не знаем джунглей так хорошо, мой сын, как… как ты, – начала Мессуа, – и вряд ли я буду в состоянии пройти далеко.

– Толпа мужчин и женщин скоро догонит нас и притащит обратно, – прибавил ее муж.

– Гм, – протянул Маугли и пощекотал ладонь своей руки кончиком ножа. – Я не хочу причинить вред жителям деревни; не хочу «пока». Только я не думаю, что они остановят тебя. Очень скоро им придется подумать о других вещах. А! – Он поднял голову и прислушался к гулу голосов и к топоту ног на улице. – Значит, они наконец позволили Бульдео вернуться домой.

– Сегодня утром его послали с поручением убить тебя, – произнесла Мессуа – Ты его встретил?

– Да… мы… я… встретил его. Сейчас он начнет болтать о своих приключениях, а тем временем мы успеем сделать многое. Но погодите: я узнаю, что они задумали. Подумайте, куда бы вы хотели уйти, и, когда я вернусь, скажите мне.

Он выскочил из окна и побежал опять-таки вдоль наружной стены деревни, наконец остановился там, где мог слышать, о чем рассуждает толпа около большого дерева. Бульдео лежал на земле, кашлял, стонал, и все задавали ему вопросы. Волосы старика рассыпались по его плечам; на его руках и ногах виднелись ссадины; он сорвал кожу, взбираясь на деревья. Говорил охотник с большим трудом, но наслаждался своей значительностью. Время от времени он бормотал что-то о дьяволах, дьяволах, поющих о волшебных чарах, так как хотел расшевелить любопытство толпы и подготовить слушателей к дальнейшему. Наконец старый охотник крикнул, чтобы ему принесли воды.

«Ба, – подумал Маугли, – болтовня, болтовня. Слова, слова. Люди – кровные братья Бандарлога. Теперь ему нужно промыть рот водой. Потом понадобится выпустить из губ дым; а после этого он начнет рассказывать. Нечего сказать – мудрое племя – люди! Никто и не подумает сторожить Мессуа, пока рассказы Бульдео не наполнят их ушей. А я-то? Я становлюсь так же ленив, как они».

Маугли встряхнулся, скользнул обратно к хижине и, подбежав к ее окну, почувствовал, что кто-то прикоснулся к его ноге.

Маугли и Багира.

Художники – Мариус и Эдвард Детмольд. 1912 г.

«Все мы – живые островки, которые кричат друг другу ложь в океане непонимания».

(Р. Киплинг)

– Матушка, – сказал Маугли, так как мгновенно узнал прикосновение лизнувшего его языка. – Что ты-то делаешь здесь?

– Я слышала, как мои дети пели в лесу, и побежала за самым любимым сыночком. Лягушечка, мне хочется взглянуть на женщину, которая дала тебе молока, – сказала волчица, вся покрытая росой.

– Они ее связали и хотят убить. Я перерезал ремни, и она со своим мужем пойдет через джунгли.

– Я побегу за ними. Я стара, но еще не беззубая. – Волчица Мать стала на задние лапы и через окно заглянула в темную глубину хижины. Через минуту она бесшумно упала на все четыре лапы и сказала только:

– Я дала тебе первое молоко, но правду говорит Багира: в конце концов человек уходит к человеку.

– Может быть, – ответил Маугли, и на его лицо легло очень неприятное выражение. – Но сегодня я далек от пути к людям. Жди здесь, только не показывайся ей.

– Ты никогда меня не боялся, Лягушечка, – заметила волчица, отступая в высокую траву и скрываясь в ней так хорошо, как умела скрываться только она.

– Теперь, – весело сказал Маугли, снова вскочив в дом, – они сидят около Бульдео, который рассказывает то, чего никогда не было. Позже они, по его словам, придут сюда с Красным… с огнем и сожгут вас обоих. Ну, что же вы решили?

– Я поговорила с моим мужем, – ответила Мессуа, – Кханивара в тридцати милях отсюда; там мы можем пойти к англичанам…

– А что это за племя? – спросил Маугли.

– Не знаю. Они белые; говорят, будто они управляют всей страной и не терпят, чтобы люди жгли или били друг друга без свидетелей. Если мы в эту ночь доберемся до Кханивары, то останемся живы. Нет –