двинулся к ней, наблюдая, через тонкое кружево, как подушечки ее пальцев порхали над пульсирующим клитором, как быстро-быстро скользили ниже, изредка ныряя в текущую щелочку.

— Одуван, блять… Накажу!

— Накажи хорошенько… — попросила с вызовом.

Я приблизился вплотную и наклонился, впившись в ее рот, моя рука присоединилась к ее руке. Трусы хлипко затрещали по швам, как моя выдержка. Я принялся трахать ее щелочку, она ласкала клитор, потом наоборот — ее пальчики хлюпали от обильной влаги, натрахивая дырочку, пока я занимался ее клитором, соблазняя.

— Взять в рот тебя? Сладко-сладко сделаю… — выдохнул в ее припухший ротик.

Марфа отрицательно мотнула головой и вцепилась свободной рукой в мои трусы, оттянув резинку вниз. Она обхватила мой каменный член и пару раз дернула по нему рукой.

— Я хочу тебя… попробовать. Твой вкус… Он не дает мне покоя, — прошептала хрипло. — Давай сейчас, на пике. Но я впервые буду это делать. И если вдруг…

Я закрыл ей ротик поцелуем, несколько секунд терзал ее язычок и таранил податливую мягкость до самой глотки.

— Я понял. Я все понял, можешь не объяснять. Если пойму, что пошло не так, мигом остановлюсь, это даже не обсуждается, — заверил. — Ты сверху, помни. Контролируешь, как хочешь и хочешь ли вообще…

— Оооо, давай его сюда! — задрожала.

Мне пришлось вынуть руку из ее трусиков и спустить свое белье окончательно. Сеанс стриптиза, окончен, боеголовку распирало от похоти. Одна мысль о ее ротике на моем члене, и все… Уносило. Уносило просто люто.

Эмоции клубились пьянящим вихрем, бомбили сердце нещадно и разрывали глотку глубокими утробными стонами.

Ее мягкое касание к блестящей головке, покрытой смазкой, как откровение.

Меня проняло. Судорогой протянуло вдоль всего позвоночника.

Тут должны были быть маты, но все они скомкались в одно невыразимое нечто — то ли стон, то ли мычание, вырвавшееся изо рта. Слишком сладко. Невероятно осторожно… Так деликатно меня еще не брали в рот, и это было по кайфу, сука, прям скальпелем по переполненному сердцу.

Рука Марфы до сих пор находилась в трусиках, ее пальчики хозяйничали над пульсирующей точкой, и мне хотелось, чтобы она продолжила это делать — потрахивая себя, разогревая, беря меня глубже по миллиметру.

Пока головка полностью исчезла в ее ротике, внутри все ориентиры сошли с орбит и полетели… в хлам, в месиво просто!

Первый рубикон пройден.

Марфа задержала головку в ротике, тяжело и часто дышала, беря понемногу больше. Ускорялась, вызывая похоть взлететь на новый виток спирали.

Я был на грани…

Когда я заметил, как ее пальчики начали толкаться между ног, вбиваясь часто-часто и так же часто она начала посасывать меня, втягивая щеки, не выдержал этого охренительно горячего приема.

— Одуван, я… Сейчас выдам… Тебе в ротик можно? Я… — рыкнул, не в силах притормозить оргазм, скорым поездом переехавший мое терпение и все-все-все.

Запустил пальцы в волосы Марфы, придерживая за затылок, стараясь быть бережным и не передавливать, когда всасывала и глотала, всасывала и глотала, бляяя… Можно еще раз кончить!

Глава 50

Глава 50

Марфа

— Моя сладкая… Ох ты же… Люблю тебя, — выдохнул Дубинин, продолжая придерживать мою голову.

Лицо впечатано в низ его живота, паховые волосы темно-русые, запах тягучий, мужской. Во рту — его солоновато-ореховый вкус, в голове — полная каша, кисель, мыслей нет.

Только запоздалое понимание, что теперь, кажется, барьер пройден. Я и помыслить раньше не могла, брало отвращение, накатыал запоздалый страх, бешено бросало в темные образы прошлого, скручивало до рвотных позывов.

Не осталось ничего…

На фоне этого потрясения даже признание в любви Роса как-то померкло. Я выпустила его член изо рта, пребывая в шоке. Дубинин схватил меня в охапку, мы переместились на кровать. Он опустил меня на покрывало, медленно обвел взглядом.

— Люблю.

Слишком много эмоций в этом коротком сдержанном слове.

Дубинин наклонился, поцеловал, я с удивлением ощутила его язык у себя во рту.

— Думала, после отсоса не целуются.

— После отсоса шмары — нет. После охуенного минета в исполнении любимой… Поцеловать ее просто обязан. Тем более, тебя. После… всего.

Снова поцелуй, ласка, его пальцы нырнули между ножек, собирая вязкую смазку.

— Раздвинешь их для меня? Я пиздец какой голодный. На ручнике долго не протянешь, мозоли уже здоровенные.

— Где… Где эти мозоли… Чувствую только твои пальцы, даааа…

Я закатилась в оргазме, когда Дубинин нажал на стеночки, безошибочно угадав ту самую точку. Я бесперебойно частила короткими “да”, проживая каждый спазм. Буквально, каждый из них. Сладкий, острый, жалящий.

— Теперь на член, Одуван. Хочу тебя на свой член…

Его головка коснулась сокровенного, надавливая.

— Ре… Резинка, Рос! — опомнилась я.

Он не шевельнулся, так и дрожал, войдя головкой.

— Я тогда херни сморозил, — признался низким голосом. — Когда сказал, что женюсь на тебе, потому что так надо. Я не сказал, что так надо мне самому. Необходимо просто. Люблю тебя, — еще раз признался, намного нежнее, проникновеннее. — Люблю и хочу видеть тебя своей женой, детишек от тебя… Тоже хочется.

— Это все прекрасно, но надень резинку, пожалуйста.

Ростислав втянул воздух через стиснутые зубы. Всего на миг на его лице прорезалось дикое, необузданное желание. Немного пугающее выражение появилось в глазах. Я вдруг поняла, что он может продолжить. Просто продолжить и трахать меня, ведь я сама того же хотела!

Всего миг длилось это подвешенное состояние, когда я варилась в кипятке сомнений, страхов и своих желаний, боже…

Мое сердце не билось совсем.

Ровная линия пульса, тишина, чувства кастрированы, только изматывающее ожидание.

Рос отодвинулся.

Взрыв.

Пожар в грудной клетке.

Перед глазами все потемнело.

— В тумбе поискать?

— Да-да, — закивала, ослепнув от накативших эмоций.

Зрение возвращалось пятнами, рывками какими-то, собирая мозаикой вид Роса, копающегося в ящике.

Именно тогда я поняла, что тоже. Тоже чувствую все, что он сказал.

Просто сказать пока не могу.

И про семью… мне пока страшно.

Я… не готова.

Не вывезу.

Я только обрела возможность дышать и не хочу