В Питере первым делом установили этот радиотелефон. Числился он на каком-то постороннем человеке, ничего общего не имевшем ни с торговлей водкой, ни с коммерцией вообще, ни с карельскими коммерсантами в частности. Поэтому следователь и оперативники аккуратно стали проверять всех абонентов, которым звонили с этого радиотелефона до и после убийства. Да, большая часть работы оперативника заключается в канцелярской возне и копании в бумажках, но если эта возня дает нужные результаты — поверьте, адреналина в кровь выбрасывается не меньше, чем при задержании преступника, когда опер придавливает злодея коленом к земле и защелкивает на нем наручники.

Перелопатив огромное количество документов, запрашивая и скрупулезно проверяя данные людей, беседовавших с обладателем интересующего следствие радиотелефона, опера наткнулись на девушку, с которой, как они решили, можно побеседовать.

Конечно, они шли на определенный риск, не зная, в каких отношениях девица находится с обладателем телефона сейчас. Пришлось даже применить артистические способности, подкараулить ее на улице, познакомиться с ней под видом простых ребят и поухаживать, чтобы убедиться — с обладателем телефона она больше не общается.

Вот тогда ребята рассекретились и разговорили девушку. Она рассказала, что вместе с подругой познакомилась с молодыми людьми, которые болтали, что торгуют водкой. Она даже была один раз у них дома, в гостях, на Литейном проспекте, и после некоторых колебаний показала операм этот адрес.

Нужно было тихонечко, не поднимая шума, установить, что это за квартира. Числилась она за вполне благопристойным и законопослушным пожилым гражданином. А вот кто там жил в действительности? Пожилой гражданин под приметы, описанные девушкой, явно не подходил. Опера стали тихо обкладывать квартирку. И выяснили, что ее снимают два иногородних молодца: житель Новгорода и житель Перми, причем оба — гораздо менее благопристойные, чем хозяин квартиры, оба уже имели проблемы с законом: один судим за вымогательство, второй задерживался с оружием, и оба характеризовались как опасные субъекты.

Наконец, когда данных было собрано достаточно для начала работы непосредственно с фигурантами, было решено провести обыск в квартире.

Оперативники нагрянули в квартиру, предварительно убедившись, что искомые молодые люди находятся в гнездышке. Молодые люди встретили их недоуменными взглядами, заверяя в своей полной лояльности. Мол, какие преступления — даже окурки мимо урны никогда не бросают.

Хозяева встретили их в прихожей, и на пороге рассказывали про свое законопослушание. Когда же одному из оперов удалось заглянуть в комнату, он обалдел: там в открытую стоял, прислоненный к стенке, карабин СКС с оптическим прицелом. А наш закон гласит, что если человек добровольно выдает незаконно имеющееся у него оружие, то ответственности за хранение оружия он не подлежит. А некоторые добрые судьи трактуют это примечание к статье об ответственности за незаконный оборот оружия так, что если к человеку пришли домой с обыском, а он вдруг заявляет: ой, вспомнил, желаю выдать незаконно хранящееся у меня оружие, то судить его не за что; хотя, по большому счету, какая тут добровольная выдача?!

Так вот, опера, опасаясь, что жилец сейчас во весь голос закричит, — желаю сдать оружие, тяжело вздохнули, но соблюли закон: добросовестно предупредили о возможности добровольной выдачи оружия, наркотиков, других запрещенных к обороту предметов. Однако, к удивлению сотрудников уголовного розыска, жилец, глядя в стенку, возле которой стоял карабин, заявил: мне нечего выдавать, нет в квартире никакого оружия. Затмение на него нашло, что ли? Или надеялся, что пронесет, как проносило уже много раз? Опера, затаив дыхание, дали ему расписаться в протоколе в том, что оружия нет, и изъяли карабин. Да и вообще улов оказался неплохим.

Помимо карабина в квартире были найдены пистолет «Смит-Вессон» калибра 5,6 мм с глушителем и гильзоулавливателем (вот почему на месте убийства, в машине, не нашлось ни одной гильзы), пистолет ТТ, граната, на которую были наварены гайки для придания большей поражающей силы…

Не удовлетворившись весьма приличным арсеналом, дотошные опера изъяли всю одежду, которую смогли найти в квартире, в том числе абсолютно новую рубашку, ну, может, раз надеванную, она еще хранила складки упаковки. Эта рубашка почему-то лежала в корзине с грязным бельем, и оба жильца квартиры от нее дружно открестились. Впоследствии на ней нашли следы продуктов выстрела — это означало, что надевавший ее человек применял огнестрельное оружие.

Оба жильца квартиры были задержаны за хранение оружия. Только через некоторое время, когда следователь собрал необходимые заключения экспертиз, с ними начали работать по убийству. Но оба дружно отрицали свою вину.

Один из них, ранее судимый за вымогательство, говорил, что радиотелефон у него был, но его украли. Только вот незадача: время пропажи телефона он называл неправильное, легко было проверить, что с некоторыми своими знакомыми он разговаривал как раз в тот период, когда, по его словам, телефон уже сперли.

Потом он выдвинул алиби о том, что как раз в день убийства ездил в Новгород, где стоял на административном надзоре после судимости, — отмечаться. Понадобилось около часа для проверки алиби: созвонившись с новгородской милицией, опера установили, что как раз в тот день он позвонил в Новгород, сказал, что заболел и на этой неделе приехать не сможет.

Узнав, что алиби лопнуло, фигурант сказал, что действительно болел и лежал в больнице. Делать нечего, следователь отправился в больницу и получил официальную справку о том, что из больницы злодея выписали за два дня до убийства за нарушение режима.

Так следователь терпеливо, раз за разом, заносил в протокол версии подозреваемого, которые лопались как мыльные пузыри. Может быть, подозреваемый был так спокоен, потому что знал: пули, выстреленные из мелкашки, идентифицировать нельзя, настолько они деформируются при стрельбе.

Но следствие не дремало; в Военно-медицинской академии нашли эксперта, который как раз защищал диссертацию именно на эту тему и разработал методику идентификации безоболочечных пуль.

Пуля, изъятая с места происшествия, была идентифицирована с пистолетом, найденным в квартире фигурантов, более того, на пуле остались характерные следы глушителя, изъятого у них, так как глушитель оказался с дефектом.

Когда вымогателю предъявили заключение экспертизы, он повздыхал и выдвинул версию, что все это оружие он нашел, естественно, после дня убийства, на свалке в мешочке.

Но у следствия в рукаве оставалось еще одно доказательство, намертво привязавшее вымогателя к месту стрельбы: помните, из машины, где обнаружили трупы, следователь изъял куртку, на которой, по всей видимости, сидел убийца? Куртку отправили в Москву, в экспертно-криминалистический центр, где проводят одорологические исследования. И эксперты установили: на куртке — запах вымогателя; именно его, и никого более. Именно он, предложив незадачливым купцам проехать за товаром, заманил их в глухой двор