– Мы больше не можем испытывать удовольствие друг от друга.

– Прости, что я обидел тебя, но…

– Да ладно тебе, Кроу. Не извиняйся. Просто теперь я хочу совсем другого. Мне не нужны твои объятия – мне они неприятны. Я буду вспоминать о нашей последней ночи. Но теперь мы просто друзья. И подельники. Но не больше того.

Кроу вздохнул. Я понимала, что ему тяжело все это слышать.

– И как бы то ни было, мне скучно без тебя. Не могу спать один. На работе все валится из рук. Все пошло к черту, и я даже думать нормально не способен. Мне жаль. Жаль того, что было между нами. Мне все это тоже недешево далось.

Но я не могла верить в искренность его слов, мне не было его жалко. Я была нужна ему лишь для развлечения. Я была нужна только для секса. И не более того.

Больше этого я для него ничего не значила.

– Пройдет время, и все уляжется. Ты забудешь обо мне, как и о других.

Я произнесла эти слова совершенно спокойно, без всякого желания подначить его. Просто я сказала ему правду – и ничего более.

Кроу вновь посмотрел на меня – теперь в его взгляде сквозило отчаяние.

Но мне было уже все равно. Сердце мое было пусто и бесчувственно. Больше всего мне хотелось сбежать от него. Сбежать, как можно дальше, чтобы забыть о нем.

Я хотела забыть его.

Вообще обо всем.

Я спокойно спала, когда меня разбудил звук бьющегося стекла.

Стекла со звоном разлетелись по паркету. Я вскочила с постели. «Вернулись мои кошмары», – подумалось мне, хотя все выглядело весьма реалистично.

Меня ослепил свет карманного фонарика. Первым позывом было закричать, что я и сделала. Я заорала во всю мощь моих легких, надеясь, что Кроу услышит меня.

– Да заткните же ее! – раздался чей-то голос.

Какой-то человек схватил меня и бросил на пол. Заверещала сигнализация, да так, что я едва не оглохла. Я продолжала орать, и мне завязали рот носовым платком. Кто-то удалил меня по лицу и затем сразу же в живот, отчего я ненадолго вырубилась.

«Кроу, ну где же ты?»

Один из нападавших схватил меня за плечо и поставил на ноги. Он же сжал мне руки за спиной и толкнул к разбитому окну.

Я попыталась вырваться, но он оказался сильнее. Живот резанул спазм, и я почувствовала, что изо рта идет кровь.

Сразу после этого я ощутила, что меня толкнули в окно, и я закричала, понимая, что через долю секунды разобьюсь о землю. Но вместо этого я ударилась о сложенные матрасы, и я подлетела вверх, поняв, что меня все же еще не убили.

Затем сзади появился какой-то человек и снова взял меня в охапку. Кто-то усадил меня на сиденье мотоцикла впереди себя, чтобы я не соскочила, завел двигатель, и мы помчались через виноградник к дороге.

Ветер трепал мои волосы, и я попыталась обернуться – а вдруг Кроу бросился за мной в погоню? Но лишь стоило повернуть голову, как человек, что сидел позади меня, грубо ткнул меня в спину, чтобы я смотрела только вперед. Мое тело пронзила боль, и я едва не ударилась лицом о руль.

Так мы и мчались по пересеченной местности, даже не включив фары. Вокруг было темно, так что я не понимала, в какую сторону меня везут. Взглянув на моего похитителя, я заметила, что у него на голове прибор ночного видения. Бандиты могли ориентироваться в ночи, а вот Кроу не смог бы вычислить их.

Судя по всему, мои дела были плохи.

Минут через пятнадцать мы выехали на дорогу. Потом кортеж притормозил у припаркованной черной легковой машины. Мои похитители выключили моторы, и меня бросили на асфальт.

Я попыталась бежать – дала ближайшему ко мне парню по яйцам, а второму расквасила нос. Бежать, впрочем, было особо некуда, но так хотя бы я ослабила своих противников.

– Руки вверх, так, чтобы я видела! – раздалось в темноте.

Голос принадлежал женщине, однако в нем звучали властные нотки. Затем во тьме послышался щелчок взведенного курка.

Я повернула голову и увидела наставленное на меня пистолетное дуло – прямо мне в нос. Если бы прозвучал выстрел, от моей головы ничего не осталось бы.

Женщина была примерно моего роста, с темными волосами. Выглядела она довольно миловидно, несмотря на всю свою суровость. На ней были обтягивающая юбка и короткая куртка. Барышня не очень походила на бандита.

– Так, хватит. Поехали.

И она мотнула головой в сторону автомобиля.

Вообще, я ожидала увидеть Боунса, но никак не женщину. Ее спутники тоже не были похожи на боевиков Боунса, да и не в его традиции было нанимать для своих преступлений женщин.

– Кто вы, черт побери?!

– Не твое сраное дело! В машину, блядь!

Женщина сделала шаг вперед и приставила пистолет к моему виску.

Я была нужна ей живой. Это было и ежу понятно. Вероятно, Боунс немало отвалил за мою голову, и ей первой посчастливилось напасть на мой след.

– Если пристрелишь меня, тебе не заплатят, – сказала я.

Женщина цинично усмехнулась:

– Что верно, то верно.

Она ткнула стволом пистолета мне в ладонь:

– Если я прострелю тебе руку, полагаю, не откинешь копыта?

Было страшно, но я держалась изо всех сил: показать слабость означало неминуемую смерть.

– Да, лучше пристрели меня. Лучше так, чем вернуться к этому психопату!

– О, я понимаю его увлеченность. Ты хоть и игрушка, но тебя не сломаешь, – улыбнулась женщина.

Неожиданно она схватила меня за руку и развернула спиной, уперев пистолет мне в лопатку:

– Руки за спину!

Я стояла, не шевелясь.

Тогда женщина ударила меня под коленки. Я прикусила губу и треснулась ногами об асфальт. Это было довольно болезненно.

Женщина связала мне руки бечевкой и рывком поставила на ноги.

– Давай в машину!

Я села на заднее сиденье, женщина рядом. Пистолет она так и не опустила.

– Ты понимаешь, что делаешь? – сказала я. – Вот сейчас ты отвезешь меня к сумасшедшему, который сначала изобьет меня до полусмерти, а потом еще и изнасилует. Ты можешь понять меня, чисто по-женски?

Я до конца надеялась, что в этом мире есть вещи важнее денег. И в этом мире должен был оказаться добрый, понимающий человек – хотя бы один.

– Ты что, жалуешься? – последовал холодный смешок.

– Нет, не жалуюсь. Просто надеюсь, что добро все же существует.

– Боунс заплатил десять миллионов аванса за тебя. И мне наплевать, если он разрежет кого-нибудь на кусочки и скормит собакам. Мне плевать, будет это мужчина или женщина. Меня интересуют лишь деньги. Так что заткнись.