— Что с ним случилось? Его кости, похоже, тают!

— Думаете, это заразно?

Последний вопрос заставил некоторых работников бежать к лифту; оставшиеся напряглись и отошли от меня ещё дальше.

Я хотел принять сидячее положение и взять себя в руки, но не смог. Странный прилив трансформаций неустанно продолжался, а боль, казалось, всё увеличивается. Боюсь, мои вопли превратились в поток звуков, которые едва напоминали что-то человеческое. Я был истощён, моё горло пылало от громкого голоса. Мои крики теперь стали резким блеянием и стенанием.

Странно, что не зависимо от того, как изменялось моё тело, я мог чувствовать, что моё сердце бьётся в стабильном ритме. Это был гипнотический ритм, который сразу же ошеломил меня и сверхъестественным образом успокоил.

Чувство чего-то бегущего через моё тело теперь достигло плеч и шеи, и быстро перешло в руки. Я всё ещё метался, но это выглядело так, словно я был пойман в ловушку внутри своей головы и меня заставляют смотреть как весь я, всё, что я представлял как свою сущность, безвозвратно изменяется.

Затем внезапно, по чьей-то милости боль прекратилась.

И когда я захотел посмотреть на свою левую руку, которая бесконтрольно крутилась, я не разглядел её вообще. Мои глаза расширились от увиденного ужаса. Вместо руки я увидел гигантского розового червя, который выполз из рукава моего пиджака.

Возле двери послышался шум, и три медработника протиснулись через толпу, расталкивая моих коллег. Двое вносили каталку, а третий человек нёс медицинскую сумку. Но когда они приблизились ко мне, я почувствовал / услышал / догадался, что трансформация уже завершилась. Моя голова мягко опустилась, и я понял, что мой череп только что прошел тот же путь, что и остальные кости.

Когда главный медик присел возле меня, я попытался сказать ему, что больше не чувствую боли. Я не мог поднять голову, но пока ещё пребывал в ложной иллюзии, что могу общаться с другими. Я ошибался. То, что исходило из моего рта, было баритоном студенистой отрыжки, сопровождаемой ужасным зловонием.

Думаю, я был в таком же шоке, как и медик.

Конечно, на его лице отразилось отвращение.

— Черт побери, что это такое? — спросил он гневно.

Шоу подошёл ближе и в ужасе уставился на меня. Он прокашлялся, и после нескольких неудачных попыток начать объяснение, наконец, сказал:

— Несколько минут назад он был нашим коллегой, мистером Дэвидом Томпсоном. Это его стол. Он сидел за ним и работал как обычно до того, как… что-то начало… э… происходить…

— Вы хотите сказать мне, что это человек? — спросил медик.

— Да, насколько мне известно, — ответил Шоу.

Если бы я мог тогда контролировать свои движения, то там же и в ту же минуту обнял бы Шоу. Я был переполнен благодарностью. Я попытался поднять руки и нашёл, что привожу червей в движение. Розовые отростки, казалось, поднимаются с пола подобно щупальцам, но я не мог их контролировать.

Медик со страхом на лице отпрыгнул от меня. Шоу и все остальные также отошли подальше.

Я снова попытался заговорить, но на это раз всё, что я издал — шумящий выдох вредных газов.

Затем я обнаружил, что испытываю трудности с дыханием, словно какой-то гигант сидел на моей груди. Я судорожно вздохнул.

Медик снова приблизился. Неуверенно он прикоснулся ко мне, пытаясь взять за запястье, но его у меня больше не было. Медик оставил эту попытку, а затем приложил стетоскоп к моей груди. Его лицо немного расслабилось, когда он услышал биение моего сердца.

— Что случилось? — громко спросил медик.

Шоу пожал плечами: — Я не знаю. Он работал за своим столом, а затем внезапно закричал, как будто от боли. Он упал на пол и начал корчиться, и в течение нескольких минут, кажется, заболел. Сначала мы пытались ему помочь, но изменения в Томпсоне потрясли и испугали нас. Его метание по полу стало опасным, и нам пришлось отойти. Именно тогда я решил вызвать вас.

— Мы заберём его, — сказал медик. Он указал своим компаньонам: — Положите его на носилки.

То, что произошло дальше, могло показаться смешным, если бы не было таким ужасным.

Два медбрата разложили носилки возле меня, и собрались поднять моё тело. Каждый взял меня за руку, или за то, что было руками, и потянул, но казалось, что изменившиеся конечности только вытягивались до невозможности, а остальное туловище осталось там же, где и было.

Главный медик подошёл, чтобы помочь коллегам. Они сложили мои длинные трубчатые конечности на моей груди. Втроём медики подсунули свои руки под моё туловище и то, что было моими бёдрами, и вновь попытались поднять меня.

Полагаю, что это было похоже на попытку переместить лужу желе с помощью зубочисток. Медики попробовали поднять меня несколько раз, но поняли, что и этот способ не работает.

В итоге они просто перекатили меня через край носилок, перекладывая мои конечности для облегчения работы и используя мою одежду как верёвки.

С сочувствием медики закрыли меня простынёй, когда направлялись к лифту, а затем двинулись на первый этаж, потом в ожидающую их машину, и, наконец, под звук сирен «скорой помощи», они привезли меня в местный госпиталь.

Уже прошло несколько часов. Врачи зарегистрировали меня, разместили в индивидуальной палате и оставили в одиночестве. Хотел бы я сказать, что потерял сознание, но нет.

Самое странное в этой ситуации было то, что мой ум остался тем же. Независимо от того, насколько я был травмирован, прекращение боли дало мне некое ощущение отделения от тела; я словно плыл над самим собой. Я не мог понять своей трансформации, но затем во мне проснулось любопытство.

Если у меня не было черепа, то что защищало мой мозг? То, что осталось от моего лица, было вдавлено в кровать небольшим весом моего оставшегося дряблого тела, вызывающего ощущение, что я всё еще был чем-то целым. Но если у меня не было рёбер, окружающих сердце, то как оно могло биться? Но оно продолжало биться со странной успокаивающей регулярностью.

Я сосредоточился на том, чтобы подвигать одной своей конечностью — той, что раньше была правой рукой. Она дёрнулась.

Я сфокусировал свои мысли на том, чтобы коснуться своего лица. Придаток нерешительно изогнулся в сторону моего глаза.

Я почувствовал бессмысленное ликование. Впервые с того момента, как у меня возникла боль в ноге, я начал ощущать некий минутный, фрагментарный, крошечный контроль над чем-то.

Очень медленно, старательно я направлял свою правую руку. Когда, наконец, она осторожно коснулась моего лица, я открыл две вещи.