Шрифт:
Закладка:
— Закончится концерт, — вздохнула Туивьель, — отправляюсь на Площадь Мастеров. Может быть, мои изделия заинтересуют гостей нолдорана.
— Твой плащ заинтересует явно больше, — усмехнулась Линдиэль, замечая любопытные взгляды, направленные на шкуру морготовой твари, висящую на плече эльфийки. — Закончится представление, ты сделаешь мне причёску, и будешь свободна для любых занятий.
Туивьель весело подмигнула. Смотря на сцену, где Нолдор пытались изображать Авари, мастерица любовалась игрой, наслаждалась музыкой и почти не думала о том, что валинорские эльфы даже представить не могут, как на самом деле жили отрекшиеся от света.
В центре помоста, между бордовым и чёрным деревьями, стояла сребровласая эльфийка в порванном грязно-белом платье с пятнами крови, а сзади неё мелькали жуткие тени.
— Пробил Час Презрения,
Исполнилось пророчество,
Скомканы сомнения,
Страх и одиночество.
Жить невыносимо,
Умирать не страшно,
Выживает сильный,
Слабый — в списках павших.
В войне, где бьётся свет и тени,
Не сможет правда победить.
В пьянящем пламени презренья
Лишь тлеет искорка большой любви.
— Иди со мной! — позвал деву лучник в белоснежных одеждах.
— Оставайся! — захохотал Моргот. — Со мной ты не будешь тосковать. Уходить опасно!
— А оставаться глупо! — выкрикнул артист, изображавший Оромэ.
— Прошлое неясно, — закрыла лицо руками эльфийка, — будущее скупо. Здесь, в Эндорэ.
Снова появившийся на сцене Манвэ указал на Моргота, перевёл взгляд на мечущиеся тени:
— Безразличье пыли
В суматохе смерча,
Обреченность жизни,
Неизбежность смерти.
Всё, что было свято,
Потеряло ценность!
Волки среди братьев,
Пробил Час Презрения!
На сцену вышел кудрявый черноволосый эльф в алом с восьмиконечной звездой. Рядом встали семеро воинов, не узнать образы которых было невозможно. Подняв мечи, Нолдор запели:
— На излёте стрелы уходящей Эпохи
Из последних песчинок в песочных часах
Зарождается буря в традициях строгих,
Поднимая со дна боль, презрение и страх!
— Мы дадим бой! — закричал изображающий Феанаро актёр. — Мы победим врага и освободим Средиземье от тьмы! В Сумрачном Крае будут править звёзды!
***
— Я никогда в жизни так не наряжался, — всё сильнее краснел Даэрон, рассматривая себя в огромном зеркале, где свободно могли любоваться собой две дюжины модниц.
На менестреле сияли алмазы и бериллы, расшитая серебром мантия должна была затмить слепящим блеском скромные, как надеялся Тингол, одеяния нолдорана.
— На меня посмотри, — процедил сквозь зубы Маблунг. — Что за рыбья чешуя на мне, вместо нормальных праздничных лат? Почему я должен сверкать весь с ног до головы, да ещё и опалами? И почему мой плащ выглядит, словно шлейф принцессы? Однако, менестрель, приказы короля не обсуждаются. Если вырядить нас так — в интересах королевства, значит, надо с гордостью блистать. И не строить кислые рожи.
Даэрон пошёл через зал, стараясь не замечать взглядов на себе. Может быть этим эльфам, в основном в строгих, но при этом роскошных одеждах синего, белого и серебристого оттенков и нравился наряд дориатского менестреля, но проверять это у певца не было душевных сил — Даэрон знал, что не выдержит насмешек.
Выйдя на широкий балкон с перилами-скульптурами, изображающими изящные деревца с напоминающими звёзды листьями, менестрель посмотрел на площадь.
— Иронично, — с грустью улыбнулся певец, обернувшись к Маблунгу, — я впервые за весь путь рад, что Лутиэн не рядом. Если бы она слышала тех, кто выступает на сцене, больше никогда бы не взглянула в мою сторону. Я ничтожество, Маблунг. Не понимаю, зачем вообще я здесь, зачем я в Арде?
Воин не ответил. Вспоминая времена, когда Даэрон применял своё искусство против врагов, Маблунг отметил для себя, что тогда менестрель не задавался вопросом о смысле бытия. Он жил и знал, что полезен.
— Астальдо! — закричал и в толпе. — Герой Астальдо! Вечная сияющая слава великому герою! Айя Астальдо!
В дальнем конце зала возник принц Финдекано в сверкающих доспехах из белоснежного металла. Его сопровождали такие же блистающие серебром воины, и Маблунг явно утратил последнюю напускную уверенность в себе.
— Астальдо! Вечная сияющая слава!
Снова посмотрев на друга-воина, Даэрон совсем сник.
— Не представляю, как буду петь для нолдорана, — вздохнул несчастный эльф,
— Это твой долг, певец, — обречённо произнёс воин, словно перед безнадёжным боем, — исполни его до конца.
***
Сжимая пальцами маленький мешочек на поясе, Митриэль делала вид, что просто пьёт вино около сцены, наслаждаясь выступлением артистов, однако взгляд знахарки то и дело устремлялся на сходившиеся к площади дороги. Кто по ним едет? Неужели снова не он? Неужели?.. Да, не он.
Ожидание, ожидание, ожидание… Что может быть мучительнее!
***
Артисты, изображающие Феанаро и сыновей, бросились на Моргота.
— Мы будем драться на земле,
Под солнцем и в кромешной тьме,
Мы будем драться в небесах,
Мы будем драться до конца,
Мы будем драться, чтобы жить
За тех, кто первым был убит,
Враг, словно призрак без лица,
Мы будем драться до конца,
Мы будем драться!
Легко уклонившись от мечей Феанорингов, Аклариквет-Моргот развернулся и нанёс удар молотом в грудь Феанаро. Увидев, что отец мёртв, сыновья замерли, а потом отступили за кулисы, остался только один — в красном парике и шлеме с высоким алым гребнем, с ало-звёздным знаменем в руке. Встав между лежащим Феанаро и Морготом, Нельяфинвэ направил меч на врага.
— Это тот же актёр, — сказала Митриэль подошедшая ученица, — что и в Альквалондэ куклу изображал. Многообещающе, правда?
Эльфийка захихикала, прикрыв рот рукой, знахарка сделала вид, что ей тоже очень весело. Но почему дороги пустуют?! А кто это подъезжает? Нет, снова не его знамёна.
Нападая на врага, актёр в красном парике двигался, как танцор, с лёгкостью и изяществом парящего сокола, но у воинов в толпе это вызывало насмешку.
— Такого
